— Как тебя зовут? — решила выяснить девочка. — Эстебан Гарсиа, — ответил он.
— Меня зовут Альба Труэба. Запомни мое имя. — Я запомню.
Они долго смотрели друг на друга, пока Альба не почувствовала доверие к нему и не осмелилась подойти. Она объяснила ему, что нужно подождать, потому что ее дедушка еще не вернулся из парламента, рассказала, что на кухне все вверх дном из-за праздника, и пообещала попозже раздобыть для него какие-нибудь сласти. Эстебан Гарсиа почувствовал себя уютнее. Он уселся в одно из кресел, обитых черной кожей, подозвал девочку и усадил ее к себе на колени. От Альбы исходил свежий сладкий запах трав, который смешивался с естественным запахом ребенка. Мальчик понюхал шею, вдохнул незнакомый аромат чистоты и благополучия и, не зная почему, ощутил слезы на глазах. Он почувствовал, что ненавидит это создание почти так же, как ненавидел старого Труэбу. Она воплощала в себе то, чего у него никогда не будет, была такой, каким он никогда не станет. Ему захотелось причинить ей боль, но вместе с тем он с наслаждением вдыхал ее запах, слушал детский голосок и касался ее нежной кожи. Он погладил ее коленки поверх вышивки на гольфах, они были теплые и в ямочках. Альба продолжала рассказывать о кухарке, которая фаршировала цыплят к ужину, вкладывая орехи в заднее отверстие. Он закрыл глаза и задрожал. Одной рукой обхватил шею девочки, почувствовал, как косы щекочут ему запястье, и слегка сжал пальцы, шея казалась такой тоненькой, что легким усилием он мог бы задушить девочку. Ему хотелось сделать это, хотелось, чтобы она упала и билась у него на коленях, хватая ртом воздух. Ему хотелось услышать, как она стонет и умирает на его руках, хотелось раздеть ее, и он почувствовал внезапное возбуждение. Другой рукой он забрался под крахмальное платье, провел по детским ножкам, наткнулся на кружево батистовых нижних юбок и на шерстяные с эластиком панталоны. Он задыхался. В уголке его мозга остатки здравого смысла подсказывали ему, что он находится на краю бездны. Девочка, перестав говорить, притихла и смотрела на него своими огромными черными глазами. Эстебан Гарсиа взял ее руку и положил на свой затвердевший член.
— Знаешь, что это такое? — глухо спросил он.
— Твой пенис, — ответила она, потому что видела это на рисунках в медицинских книгах своего дяди Хайме и замечала у дяди Николаса, когда он ходил голый, делая азиатскую гимнастику.
Он ужаснулся. Резко встал, и Альба упала на ковер. Он был удивлен и напуган, у него дрожали руки, колени стали ватными, а уши горели. В этот момент послышались шаги сенатора Труэбы в коридоре, и мгновение спустя, прежде чем посетитель обрел дыхание, старик вошел в библиотеку.