Альба оставила учебу, потому что философский факультет, как и многие другие, воспитывающие умение мыслить, был закрыт. Музыкой она тоже перестала заниматься, ей казалось нелепым и легкомысленным играть на виолончели в это жестокое время. Многие преподаватели были уволены, арестованы или уничтожены в соответствии с черным списком, которым пользовалась политическая полиция. Себастьяна Гомеса убили при первой же облаве, а донесли на него его собственные ученики. Университет наполнился шпионами.
Крупная буржуазия и правые из среды экономистов, участвовавшие в подготовке военного мятежа, пребывали в состоянии эйфории. Поначалу они немного испугались, увидев последствия переворота, потому что им еще никогда не приходилось жить при диктатуре и они не знали, что это такое. Они считали, что потеря демократии — явление преходящее и что какое-то время можно обходиться без личных и коллективных свобод, при условии, что нынешний режим станет уважать свободу предпринимателей. Для них не имело значения, что страна утратила свой авторитет в мировом сообществе, и это ставило ее в один ряд с другими местными тираниями, ведь это казалось им невысокой платой за свержение марксизма. Когда в страну потекли иностранные капиталы и увеличились банковские вложения, это с легкостью приписали стабильности нового режима, не обращая внимания на то, что за каждый песо, который поступал, увозили два в качестве процентов.
Когда прекратили работу почти все национальные промышленные предприятия и сократилось число коммерсантов, уничтоженных обильным импортом товаров потребления, стали утверждать, что бразильские плиты, тайваньские ткани и японские мотоциклы гораздо лучше всего, что когда-либо производилось в стране. Только после того, как вернули шахты на концессию североамериканцам через три года после национализации, некоторые лица подняли голос, заявив, что это равносильно тому, что подарить страну, завернув ее в целлофан. Но когда начали передавать в руки прежних хозяев земли, поделенные согласно аграрной реформе, правые успокоились: все возвращается к старым добрым временам. Ока убедились, что только диктатура обладала реальной силой и ни перед кем не отчитывалась, гарантируя их привилегии, и перестали говорить о политике, согласившись с тем, что в их руках останется экономика, а военные поделят власть. Единственное занятие крупных собственников состояло в том, чтобы давать советы по выработке очередных указов и новых законов. За несколько дней были упразднены профсоюзы, чьих руководителей арестовали или убили, а политические партии объявили распущенными на неопределенное время, как и все организации трудящихся и студентов. Гражданам было запрещено собираться вместе. Единственным местом, где люди могли встречаться, была церковь, так что вскоре религия стала модой, а священникам и монахиням пришлось отложить свои духовные занятия, чтобы прийти на помощь земным нуждам этого заблудшего стада. Правительство и предприниматели стали рассматривать их как потенциальных врагов, а некоторые даже мечтали решить проблему с помощью убийства кардинала, поскольку Папа Римский отказался снять его с поста и отправить в приют для умалишенных монахов.