— Все, вашего царя больше нет, — сказал Николай, держа в правой руке пистолет, а в левой мешочек с камнями. — Мне и моей семье нужно сейчас же уйти отсюда. Вы выведете меня из дома, прикажете снять посты у паровоза, и мы все уедем. Вам же за это достанутся мои бриллианты. На деньги, вырученные от их продажи, вы сможете безбедно прожить за границей до конца своих дней.
Но один из «гвардейцев», звероподобный, кряжистый, проговорил, с трудом ворочая языком:
— А мы и так… возьмем твои… брильянты…
Он ещё хотел сказать что-то очень важное, но остекленная дверь парадного с грохотом распахнулась, стекла упали на пол, и на пороге появилась высокая фигура человека в простом чесучевом пиджаке. Нет, он не поднял гранату над головой — он просто держал её в руке, опущенной вниз, и лишь раскачивал её, не говоря ни слова. Но все увидели её. Потом Томашевский спокойно прошел через весь зал, сопровождаемый ошалелыми взглядами «гвардейцев», подошел к Николаю и вежливо сказал:
— Ваше величество, прошу вас, дайте мне ваши бриллианты.
Александра Федоровна и великие княжны, следившие за всем происходящим с порога спальни, видели, как этот красивый офицер спокойно взял мешок, тесемка, что торчала из него, была за несколько мгновений намотана на гранату и завязана узлом, а после офицер сказал:
— Ребятушки, придется вам идти со мной. Идите к поезду, а их величества и их высочества пойдут за нами следом. Видите, я уже снял кольцо с гранаты, стоит мне лишь отпустить чеку, как вас не будет. Если рядом с поездом не будете блажить, поднимать тревоги, то это вам достанется. Ваше величество, вы ведь обещали господам это вознаграждение?
— Да, обещал, и я сдержу слово, если мы сможем спокойно уехать.
— Вот и прекрасно. Вначале выходят эти лихие господа. Ну-ну, я прошу вас, и без фокусов. Всем постам скажите, что идут важные гости. Гости государя императора.
Уже вечерело, и, когда из барского дома, мимо лежащих у колонн часовых, лежащих в неуклюжих позах внезапно сморенных тяжким сном людей, проследовали «гвардейцы», Томашевский и все Романовы, над железнодорожной насыпью, к которой они шли, застыла кроваво-красная река заката. Поезд, подобно детской игрушке, казался маленьким и совсем ненадежным, неспособным довезти людей до городов и деревень, куда они стремились. Но по мере приближения к нему вагоны становились больше, уже можно было разглядеть людей, пассажиров и сторожей в лохматых шапках. Когда подошли к вагону, что был ближайшим к паровозу, Томашевский прокричал, обращаясь к машинистам:
— Эй, там, на паровозе, запускай машину! Уезжаем!