У Крессиды все смешалось в голове.
— Но Стефано не любит меня, — тупо сказала она.
— Ой, да перестань! Он настолько помешан на тебе, что даже не может здраво рассуждать. Уж этого-то ты не могла не знать, — внимательно посмотрела она на Крессиду.
Крессида покачала головой.
— Ты ошибаешься.
Но неожиданно Эбони расплылась в улыбке, как будто заметила что-то ужасно смешное.
— Ну что ж, не хочешь, не верь, — протянула она. — Но думаю кое-кому здесь ты все же поверишь! — Она смотрела куда-то поверх плеча Крессиды.
— Крессида, — послышался мягкий бархатный голос.
Она медленно, как в замедленном кино, обернулась, не веря своим ушам. Но это был он, Стефано. Он стоял, не сводя с нее глаз.
— Но… — пробормотала она, и тут раздался громкий голос.
— Эбони, радость моя! Ради Бога, не отходи от меня! Я все-таки достал билеты!
Почти двухметровый загорелый стопроцентный американец подошел к Эбони и с хозяйским видом положил руку ей на плечо.
Эбони взглянула на него, как ребенок смотрит на рождественскую елку.
— Привет, Клинтон, — улыбнулась она. — Я так и знала, что ты меня отыщешь.
— Она подхватила Клинтона под руку. — Пошли, дорогой, этим двоим нужно кое в чем разобраться! — И потащила озадаченного Клинтона прочь, но проходя мимо Крессиды, нагнулась и шепнула ей на ухо:
— Если честно, то мне никогда не нравились задумчивые и серьезные брюнеты!
— И она удалилась.
Они стояли, глядя друг на друга. Казалось, аэропорт и все, что их окружало, куда-то исчезло, когда она стала постепенно погружаться в глубину его темных глаз, опасаясь, что те хрупкие надежды, которые внушили ей слова Эбони, разобьются вдребезги.
— Зачем ты здесь? — прошептала она.
— Я просто не мог отпустить тебя. Второй раз. Скажи мне, что нужно сделать, чтобы ты осталась, и я сделаю это.
Где-то в глубине сознания она понимала, что на них смотрят, но ей было все равно.
— Почему? — Еще одно короткое слово. Все ее будущее зависело от него.
— Потому что я люблю тебя, — сказал он очень тихо. — Я люблю тебя, Крессида, как никогда не любил ни одну женщину на свете и никогда не полюблю.
Боже, помоги мне!
И тут она разрыдалась.
— Крессида! — Он прижал ее к себе, целуя в макушку и обнимая сильными горячими руками, в которых ей хотелось остаться навсегда.
— Дорогая, моя дорогая, пожалуйста, не плачь. — Он взял ее за подбородок и заставил посмотреть ему в глаза. — Послушай меня, — сказал он настойчиво. — Я был самым большим идиотом на свете. — Он покачал головой, глядя на нее сверху вниз. — Когда я получил это проклятое письмо от твоего адвоката, я понял, что опоздал. Что из-за своей гордыни и самолюбия позволил событиям развиваться без моего участия. — Его темные глаза сверкали. — Я знал, что должен увидеться с тобой опять, поэтому я уговорил спонсоров вашего спектакля выйти из игры и дать мне эту возможность. Ничего не изменилось. Ничего. Я любил тебя так же, как и прежде. Но я знал, что должен действовать очень осторожно, чтобы оставить себе хоть какой-то шанс после того, как мы расстались. — Он вздохнул.