Лишь не до конца исчезнувшая горечь остановила ее. Она хотела его, отчаянно, но было невыносимо больно понимать: ему было безразлично, что совсем недавно он обидел ее до глубины души.
Ей все же как-то удалось высвободить губы.
— Пожалуйста, Габриэль! — Ее мольба была похожа на рыдание. — Вы делаете это лишь потому, что я посмела возразить вам.
Его глаза сверкнули серебряным огнем.
— Нет, — выдохнул он. — Я ведь сказал тебе вчера, что эта дверь никогда не захлопнется передо мной. Я не шутил. И делаю это сейчас лишь потому, что мы оба жаждем этого.
Он донес ее до кровати. Раздевшись донага, он вытянулся рядом с ней
Господи, помоги, но он был прав. Она так и пылала от желания и увлажнилась лишь от мысли о том, что он сейчас сделает с ней.
Его язык раздвинул ее губы таким эротичным жестом, что она тут же включилась в восхитительную игру. Пальцы его все никак не могли оторваться от ее сосков, хотя те уже набухли и трепетали от желания, чтобы их приласкали ртом. У нее чуть не помутилось в голове от накатившей волны блаженства. Тут его грудь медленно скользнула вниз, словно он лучше нее знал все ее желания.
Но она еще многого не знала. Ей предстояло еще многому научиться…
И он рьяно принялся обучать ее.
Не то чтобы это происходило сознательно. Осознавал он лишь всесокрушающее желание доставить ей незабываемое и ни с чем не сравнимое удовольствие. И обладать ею. Никого и никогда он не жаждал так, как эту женщину… всю ее… вот так… и эдак, старым, проверенным веками способом… и любым другим тоже.
Но сейчас порадуем ее вот так. Он скользнул еще ниже. И его язык оставил пылающие следы на ее животе.
— Габриэль, — охнула она. — Великий Боже… что?..
Он так навалился на нее, что она поневоле раздвинула ноги. Она беспомощно вцепилась в его напрягшиеся мышцы. Но он не уступал.
И вот он уже пробует ее на вкус. И тут же в нем вспыхнуло сумасшедшее пламя, опалившее и ее таким всплеском эротического огня, что она увлажнилась еще больше. Он застонал. Она была горячей и сладкой.
Она оторвала голову от подушки. А он снова и снова дразнил ее влажные гладкие мышцы, смакуя неповторимый вкус своей женщины. Ее пальцы погрузились в его волосы. Она задрожала. Бедра ее дернулись навстречу его губам и языку. Кровь загудела в нем от первобытного счастья: он дал ей то, чего она неосознанно желала.
Затем он коснулся ее распустившегося бутона женственности, и этот вытворявший с ней черт знает что язык довел ее до исступления. Тело ее забилось в конвульсиях. Чувствуя, что и сам больше не выдержит, он опустился на нее. Подернутые дымкой глаза Кесси открылись. И он, и она не сводили глаз друг с друга, пока он снова и снова погружался в нее, приближаясь к развязке сладкой драмы.