К сожалению, следующий дилижанс должен был прибыть в город лишь через четыре часа. Уже наступил вечер, а они все еще стояли на платформе, ожидая прибытия дилижанса. Диллон ушел позаботиться насчет лошадей.
В полдень Эбби с Диллоном соорудили самодельную шину, чтобы ограничить движение плеча Кейна.
Эбби убеждала его до их отъезда обязательно показаться врачу, но Кейн наотрез отказался.
Сейчас Эбби снова подошла к нему с этим предложением.
— Дилижанс прибудет примерно через час. У нас в запасе еще много времени, чтобы тебе как следует перевязали рану.
Он даже не потрудился взглянуть на нее.
— Все в порядке, Эбби.
— Едва ли твоя рана представляет собой приятное зрелище, Кейн, и я бы сказала, что она совсем не зарубцевалась, — резко проговорила Эбби. — Несомненно, она у тебя все еще дьявольски болит. Врач мог бы дать тебе также что-нибудь болеутоляющее.
— Считай, что это наказание за все мои многочисленные грехи, — криво усмехнулся Кейн.
Эбби удержалась от ответа. До чего же он несносный человек, этот Кейн!
В дилижансе, где они оказались единственными пассажирами, Эбби уселась рядом с Диллоном, а Кейн занял место напротив них. Время пролетало незаметно. Темно-фиолетовая дымка окутала землю. Наступили сумерки. Диллон неподвижно сидел рядом с сестрой и выглядел несколько подавленным.
Обеспокоенная его настроением, Эбби дотронулась до рукава Диллона.
— Что случилось? — тихо спросила она.
Тот продолжал молчать. Эбби подвинулась поближе к брату, стараясь лучше разглядеть его. Лицо Диллона выглядело каким-то застывшим, взгляд — суровым и непреклонным.
— Я… я думала, ты будешь рад, что Сэм-Удавка мертв, — рискнула расшевелить его Эбби. — Диллон, он больше никогда никому не принесет горе.
— Ты права, — проговорил наконец Диллон, — Сэм больше никогда никого не тронет. Но для Роуз это уже не имеет значения, не так ли?
Роуз. Эбби затаила дыхание. О, ей ведь следовало подумать… С тех пор как погибла Роуз, Диллон стал совсем-совсем другим. Временами — как, например, сейчас, — она замечает в нем несвойственную брату прежде мрачную суровость. Эбби невыносимо было видеть это, в такие минуты ею овладевало чувство беспомощности, но Диллон пресекал всякие попытки Эбби как-то помочь ему.
— Я знаю, что одна только мысль о Роуз причиняет тебе боль, — тихо сказала Эбби. — Но ее уже нет, Сэм-Удавка тоже мертв, все кончено, Диллон.
К сожалению, это не так, мрачно подумал Диллон.
Потому что, хотя мир и избавился от одного мерзавца, остается еще один, и память о Роуз будет бередить его рану до тех пор, пока этот человек не будет лежать в могиле так же неподвижно, как Сэм.