— Кто-нибудь говорил вам прежде, приятель, что вы держитесь слишком вызывающе? — Диллон хрипло рассмеялся, увидев, как рассвирепел Кейн. — Во всяком случае, я должен пообещать, что вас всегда, когда бы вы ни пожелали, ждет работа на нашем ранчо.
— Благодарю, но я не нуждаюсь ни в каком милосердии или помощи от таких, как вы и ваша сестрица. — Превозмогая боль, Диллон выпрямился. Его спина стала прямой, как шомпол. Глаза сузились.
Но он не успел вымолвить больше и слова, как Эбби оказалась между двумя мужчинами.
— Диллон, пожалуйста. — Чувство гнева, вспыхнувшее у брата и у Кейна, испугало Эбби. Она страшилась того, что может за этим последовать. Изо всех сил она старалась сохранять спокойствие, но совсем не была уверена, что ей это удастся. — Диллон, ты не против, если я сама поговорю с Кейном? — обратилась Эбби к брату.
— Нисколько. — Диллон засунул большие пальцы обеих рук за пояс, но не сдвинулся с места.
— Наедине, — вздохнув, подчеркнула она, видя, что Диллону это не по душе, но не собираясь отступать.
— Ладно, — смягчился он наконец. — Я пойду проверить, как обстоят дела с банком по поводу вознаграждения.
Дверь с шумом захлопнулась за ним. Не теряя времени, Эбби тотчас же повернулась к Кейну.
— Диллон был прав — возмущенно сказала она. — Ты действительно ищешь любого повода для ссоры.
— Значит, ты полагаешь, что мне следует взять эти четыреста долларов. — Это было утверждение, а не вопрос.
— Конечно. Ты их заработал. Я сама собиралась заплатить тебе.
— Ну и ну! Тебе просто не терпится поскорее избавиться от меня, не так ли?
Эбби захотелось завопить от обиды и досады.
— Ты же знаешь, это совершенно не так!
Кейн провел рукой по небритому подбородку, притворяясь, что он раздумывает.
— Что же получается в таком случае? Погоди, позволь мне подумать! Если я возьму эти четыреста долларов, то буду выглядеть жадным и эгоистичным; если же откажусь от них, тогда меня можно посчитать ужасным глупцом, не так ли?
— Ты глупец, это уж точно — глупец, раз не берешь то, что тебе по праву причитается.
— Что мне причитается! — Кейн скользнул по груди и животу Эбби наглым, обжигающим сквозь одежду, раздевающим взглядом. — Милочка, ты забываешь одну вещь, — насмешливо добавил он. — Мне уже сполна заплачено!
Его недвусмысленный намек был ясен. Эбби вздрогнула как от удара. Несмотря на боль в плече и ужасный вид, Кейн держался высокомерно, и его злой язык глубоко ее ранил. С таким же успехом он просто мог назвать Эбби шлюхой.
Она по-настоящему обрадовалась жгучему, неистовому гневу, внезапно охватившему ее.