Удобно устроив Кейна на небольшом диване напротив огромного камина, Эбби вернулась в кухню. Кейн огляделся вокруг, обзывая себя поочередно то ослом, то болваном, то дураком, потому что даже в этом он ошибался. Он ожидал, что дом Эбби будет гораздо холоднее, величественнее и претенциознее. А он оказался просто уютным и удобным…
Именно такой дом ему всегда хотелось назвать своим домом.
Кейн не понимал, откуда вдруг появилась эта мысль. Но он был сильно раздосадован. Что с ним происходит? Когда-то давно он мог бы стать домоседом, но это было в другой, далекой жизни — с Лорелеей. Многое изменилось с тех пор — по правде говоря, все изменилось с тех пор.
Эбби вернулась, неся в руках две чашки кофе.
Одну она поставила на маленький столик перед Кейном, а сама уселась на другом конце дивана.
— Во время этой трапезы ты узнал немало нового обо мне, не правда ли? — Голос Эбби звучал притворно весело. — Думаю, мне следовало тебя предупредить — Лукас может быть весьма откровенным, иногда чересчур откровенным. Но по крайней мере теперь ты знаешь правду об Эбигейл Маккензи… Боюсь, что я не очень-то похожа на обычную женщину.
Не успев дотронуться до чашки, Кейн опустил руку, внимательно посмотрев на Эбби.
— Почему ты это говоришь? — спросил он.
— Почему? Да потому что мне двадцать лет. Я выросла на этом ранчо. И папа был, пожалуй, единственным мужчиной, с которым я проводила время. — Эбби отвернулась и прошептала:
— По-настоящему за мной никогда никто не ухаживал. — У нее слегка задрожали губы. — Диллон объясняет это тем, что большинство мужчин до смерти боятся женщин, которые умеют обращаться с револьвером и лассо лучше, чем с иголкой и ниткой.
Какое-то странное чувство пробудилось в груди Кейна. Эти особенности натуры Эбби ему еще предстоит узнать. Он и прежде видел ее незащищенной, но не до такой степени. Очевидно, раньше ей удавалось лучше это скрывать. Она обычно такая смелая и независимая… И вот эта ее грусть… Неужели она не понимает, как она прелестна и женственна, в ней есть все, чего когда-нибудь мог бы пожелать мужчина. И любой настоящий мужчина не испугался бы ее энергии и дерзости — он-то, безусловно, не боится. Это лишь делает ее более волнующей и привлекательной.
Эбби обвела кончиком пальца края фарфоровой чашки.
— Помнишь ту ночь, когда ты сказал, что, наверное, мой папа посылал меня на восток в какую-нибудь модную школу для молодых леди? — Он не успел ответить. — Ну, так ты был прав. Но дело в том, что я пробыла там всего месяц, и директриса миссис Рутерфорд отослала меня домой. Она сказала папе, что не надеется хоть когда-нибудь сделать из меня настоящую леди. Она заявила, что я не умею петь, не умею танцевать, что я даже хожу, как… — у Эбби задрожали губы, — корова…