Но едва Шатти легла рядом, как ситуация резко изменилась. Девушка бесцеремонно натянула на себя одеяло, заворочалась, устраиваясь поудобнее, всем телом прижалась к нему. И Кеннет смутился, вспомнив, что под пледом на нем ровным счетом ничего нет, даже плавок… Не то чтобы закутанная в дюжину одежек девушка сумеет распознать это… и все же… все же…
— Какого черта ты затеяла? — рявкнул он.
— Просто полежу тут, пока не согреюсь, — как ни в чем не бывало проворковала она. — А потом вернусь к себе. Понимаешь, дело даже не в холоде, а в сырости. Сырость прямо до костей пробирает.
Кеннет резко сел и отодвинулся к самой стене. Нет, ханжой и пуританином его бы никто не назвал, но всему есть границы…
— Здесь ты спать не будешь, — категорически заявил он. — Это моя каюта!
— Ну и что с того? — недоуменно отозвалась Шатти. — Ничего же не случится. Я просто пытаюсь согреться.
— Шатти, уходи к себе, — процедил владелец шхуны сквозь зубы.
— Нет, — отозвалась девушка, плотнее закутываясь в одеяло. — Я буду спать здесь, и точка. — И насмешливо добавила:
— Тебе не о чем тревожиться. Я вовсе не собираюсь задушить тебя во сне. И ты мне ничуть не нравишься. Ты для меня просто теплое тело. — Досадливо вздохнув, Шатти вытащила из-под его головы одну из подушек. — Ну и самомнение у тебя, я скажу! Считаешь себя неотразимым, не иначе? Но, честно говоря, не такой ты и красавец! — Девушка тихо засмеялась и повернулась к соседу спиной.
Ну что ж, вот он и получил ответ на незаданный вопрос. Если между ними и промелькнула искра влечения, то чувство это явно одностороннее. Гостья, ничуть не смущаясь, готова провести ночь в его постели и ровным счетом никакого значения этому эпизоду не придает. Ей дела нет до того, что он лежит нагишом, в чем мать родила, и с трудом сдерживает возбуждение. Ей нужно одно: выспаться в тепле и уюте.
Сущая малость, не правда ли? И он, Кеннет, может предоставить ей и то, и другое. Да, но какой ценой?
Кеннет долго разглядывал бесцеремонную девицу, а затем раздраженно сбросил со своей подушки ярко-рыжий локон.
— Чур, ты держишься своей половины койки, а я — своей, — предупредил он. — Иначе будешь спать на полу.
— Как скажешь, — сонно пробормотала она, сворачиваясь под одеялом клубочком.
Но сколько бы Кеннет не вжимался в стенку, упругие ягодицы девушки дерзко упирались ему в бедро. Он замер неподвижно, опасаясь пошевелиться, едва осмеливаясь дышать.
Ночь с женщиной обычно означает несколько часов возбуждения и страсти, а затем накатывает блаженная истома. Сейчас же он оказался под одним одеялом с закутанной до ушей эскимоской, для которой он, Кеннет Лэверок, — источник тепла наподобие электрообогревателя!