— Не думаю, — покачал головой Кеннет. — Но послушай-ка, если ты любишь встречать Рождество в семье, почему бы тебе не съездить домой? Я могу тебе денег ссудить. И даже помочь с билетом.
— Нет. Не могу, — тяжко вздохнула Шатти. — И дело вовсе не в деньгах. Я просто… не могу. — И, подняв глаза, произнесла:
— Я тебе ужасно сочувствую… из-за мамы.
— Ты уж извини, что я такой дядюшка Скрудж, — в свою очередь посетовал Кеннет.
— Ах, позвольте мне вам не поверить, мистер Лэверок, — лукаво улыбнулась девушка. — Я вас перевоспитаю. Хотите пари? К двадцать пятому числу сего месяца вы будете самозабвенно распевать: «О-о-омелы ве-енок!..» — и собственноручно повесите на дверь хорошенький красненький носочек с заштопанной пяткой.
Расхохотавшись, Кеннет нагнулся, зачерпнул пригоршню снега, неспешно слепил комок и, примериваясь, подкинул на ладони. Изумрудно-зеленые глаза Шатти расширились, на губах заиграла озорная улыбка.
— Знаком ли тебе термин «прямое попадание»? — зловеще осведомился он.
— Знакомо ли тебе словосочетание «несбыточные надежды»? — с ангельской улыбкой ответила Шатти и, показав «нос», бросилась бежать, поскальзываясь на тонком льду.
Кеннет прицелился. Снаряд взвился в воздух и пришелся жертве точнехонько в плечо.
Пронзительно взвизгнув, девушка укрылась за углом дома.
Он медленно двинулся вперед, отлично зная, что Шатти затаилась в засаде, вооружившись снежком. Пожалуй, лучшая тактика — это застать противника врасплох. Кеннет досчитал до тридцати, набрал в грудь побольше воздуха, завернул за угол — и завопил во всю мощь своих легких.
От испуга Шатти едва устояла на ногах. Она вздрогнула, завизжала, инстинктивно прижала руки к лицу, забыв о снежке, который держала.
Кеннет обхватил ее за талию и оглушительно захохотал, глядя, как по щекам ее сбегают ручейки талого снега. Но вот он заглянул в глаза девушки, и смех его разом оборвался.
С глухим стоном Кеннет припал к ее губам. А Шатти и не подумала его отталкивать. Языки их тут же сплелись, сначала нерешительно, а потом — с жадным исступлением, точно эти двое истосковались по вкусу друг друга. Кеннет притиснул девушку к кирпичной стене и уперся ладонями в обледеневшую кладку по обе стороны от ее головы.
— У тебя лицо мокрое, — прошептал он, усмехаясь. — И еще ты холодная как ледышка.
Охнув, Шатти подняла было руку, чтобы стереть водяные разводы, но Кеннет завладел ее кистью и осторожно отвел в сторону. И принялся губами и языком осушать капли на влажных щеках, исследуя столь оригинальным и волнующим способом ее невообразимо прекрасное лицо. О своем решении соблюдать дистанцию он напрочь забыл: неодолимое желание подчинило его себе целиком и полностью.