— Кажется, один был ее слугой, но не уверена. — Она покачала головой. — Сеньор, я была слишком напугана, чтобы их рассмотреть.
Мигелю было хорошо знакомо такое чувство.
— Я дам вам возможность отдохнуть, — сказал он. Он знал, что не следует этого делать, он велел себе этого не делать, он говорил себе, что будет об этом сожалеть, что от этого будут одни лишь проблемы. Но тем не менее сделал это. Прежде чем осторожно опустить ее руку на постель, он поднес ту к своим губам и нежно поцеловал теплую кожу.
— И благодарю вас, сеньора.
Он не стал дожидаться ответа и поспешил прочь из спальни в страхе столкнуться с братом на лестничной площадке, но этого не случилось.
Ханна закрыла глаза, не зная, что думать. Неужели Мигель ее простил? Он понял ее. Он взял ее руку и поцеловал. Могла ли она надеяться на большее? Чем же она заслужила такое милосердие? Ее рука скользнула на утешающий ее округлый живот, чтобы погладить своего ребенка, свою дочь, которую она защитит от всех зол, угрожающих им обеим.
Когда она открыла глаза, перед ней стояла Аннетье. Лицо ее было неподвижным, подбородок задран, глаза сощурены. Откуда та взялась? Ханна не слышала шагов на лестнице. У служанки была такая способность: она могла входить и выходить неслышно, как привидение.
— Вы рассказали ему, — сказала Аннетье так тихо, что Ханна едва ее слышала.
Она подумала, не солгать ли, но какой от этого толк.
— Да, — сказала Ханна. — Я решила, что важно, чтобы он знал.
— Глупая сука! — прошипела служанка. — Я велела тебе молчать.
— Ты не должна на меня сердиться, — сказала Ханна, ненавидя мольбу в своем голосе, но были вещи намного важнее, чем эта крошечная съежившаяся вещь, которую она называла своей гордостью. — Врач сказал, что мне вредно волноваться, иначе я могу потерять ребенка.
— Черт бы побрал твоего ребенка! — сказала Аннетье. — Надеюсь, он возьмет его вместе с остальными вашими дикарями евреями.
Она подошла ближе.
Ханна приподнялась, чтобы защититься:
— Он нас не предаст.
Аннетье стояла над ней, глядя своими холодными глазами, зелеными, как у злого духа.
— Даже если не предаст, думаешь, вдова оценит его молчание? Думаешь, он настолько умен, что сможет избежать невольного предательства? Ты дура, и тебе нельзя доверять ребенка. Я пришла сюда с намерением всадить нож тебе в живот и прикончить твое чертово чадо.
Ханна онемела от страха и отпрянула.
— Успокойся. Ты труслива, как заяц. Я сказала, что пришла с этим намерением, но потом передумала, поэтому лежи себе спокойно. Надеюсь, ты благодарна, что я не наказала тебя более строго. А ты надейся, что сеньор так же хорошо умеет хранить секреты, как выведывать их, потому что, если он предаст тебя, будь уверена, помогать тебе я не стану. А если будет надо, расскажу твоему мужу все, что знаю, и ты попадешь прямо к дьяволу.