— Хорошо, посидите со мной минутку, — сказала она.
Он хотел отказаться, так как предпочитал стоять, но сидеть с ней рядом было намного соблазнительнее, чем стоять поодаль. Он кивнул, прежде чем осознал, что принял решение.
Нельзя сказать, что Гертруда была красивее других женщин, хотя она определенно обладала красотой. На первый взгляд в ней не было ничего особенного. Преуспевающая вдова лет тридцати пяти, царственно высокая, все еще красивая, в особенности если смотреть на нее с некоторого расстояния или выпив изрядно пива. Но, несмотря на то что ее лучшие времена прошли, она не растеряла обаяния и от природы обладала гладким округлым лицом северянки, цвета голландского масла. Мигель видел, как юноши моложе ее лет на двадцать бросали на Гертруду вожделенные взгляды.
Хендрик, появившийся из-за спины Мигеля, согнал с места мужчину, сидевшего рядом с Гертрудой. Пока Хендрик выпроваживал парня, Мигель занял его место.
— У меня буквально несколько минут, — сказал он ей.
— Я думаю, вы уделите мне чуть больше времени. — Она наклонилась и поцеловала его в щеку там, где кончалась его модная короткая бородка.
Когда она поцеловала его в первый раз, они были в таверне, и Мигель, который никогда до этого не дружил с женщиной, а тем более с голландкой, решил, что обязан отвести ее в заднюю комнату и задрать ей юбки. Мигель не в первый раз оказался в ситуации, когда голландка давала ему понять о своих желаниях. Голландкам нравились его непосредственность, улыбчивость и большие черные глаза. У Мигеля было округлое лицо, нежное и молодое, но недетское. Голландки иногда просили разрешения потрогать его бороду. Такое случалось в тавернах и музыкальных салонах, да и прямо на улице в менее фешенебельных частях города. Они говорили, что хотят потрогать его бороду, аккуратно подстриженную и ухоженную, но Мигель знал, что на самом деле им нравится его лицо, — с кожей мягкой, как у ребенка, но решительное, как у мужчины.
Однако Гертруда никогда не позволяла себе ничего большего, чем прижаться губами к его бороде. Она давно дала понять, что не имеет ни малейшего желания, чтобы ей задирали юбки, по крайней мере это относилось к Мигелю. Эти голландки могли целовать кого хотели и когда хотели и делали это куда смелее, чем португальские еврейки, когда те целовали своих мужей.
— Видите, — сказала она, указывая на толпу, — несмотря на то что вы давно живете в этом городе, я могу показать вам нечто новое.
— Боюсь, ваш арсенал новинок скоро истощится.
— По крайней мере вы можете не беспокоиться, что вас здесь увидит этот ваш иудейский совет.