– Совершенно верно. Меня отпустили с работы на две недели, от дяди очень удобно ездить. – Лесли стояла, придерживая дверцу рукой в перчатке. – Кстати, дядя очень зол на вас. Ему вернули продукты, а мясо испортилось. Воняет ужасно. Дядя выбросил его на помойку.
Пораженный такой наглостью, Бёрден не нашелся что ответить. В это время возле дома напротив остановилась машина, из нее вышли девчушка лет трех и молодая женщина. Девочка постарше осталась сидеть в машине. У калитки стояла уже знакомая Бёрдену миссис Джаго. Приехавшая женщина была ее точной копией, только худая как тростинка. Наверняка дочь. У нее оказались черные кудрявые волосы по пояс, такие же густые, как у Сержа Олсона. Девочка, тоже длинноволосая и кудрявая, побежала к бабушке и прильнула к ней, словно маленькая ракушка к огромной скале.
Бёрден позвонил, но дверь долго не открывали. Потом раздались шаркающие шаги и стук трости. Пока он ждал на крыльце, молодая женщина и девочка сели в машину и уехали.
Сегодня Робсон еще больше походил на сову: нос крючком, губы поджаты, глаза маленькие, сердитые. Даже пестрый коричневый жакет напоминал птичье оперение. Робсон-сова стоял, опираясь когтистой птичьей лапой о трость. Бёрден вежливо поздоровался, но старик сразу упомянул испорченное мясо и потребовал компенсацию в размере четырех фунтов пятидесяти двух пенсов. Бёрден попросил составить жалобу в письменной форме. Закончив свою обличительную речь, Робсон начал жаловаться на больное бедро. С тех пор как умерла его жена, болит невыносимо, он даже сидеть не может и слышит, как хрустит больной сустав. Конечно, теперь ему приходится больше двигаться. А жена его так жалела, берегла. В другом городе ему давно бы уже сделали бесплатную операцию. Говорят, можно получить направление. Он вчера ходил в поликлинику. Но доктор отказал. Была бы жива Гвен, она бы за него похлопотала.
– Гвен сдвинула бы дело с мертвой точки, разобралась бы с этим доктором. Она выбила бы у него это направление. Но ее больше нет. Я буду болеть годами и в один прекрасный день возьму и отравлюсь.
Бёрдену показалось, что Робсон как-то чересчур озабочен своим артритом. С другой стороны, физическая боль отвлекает нас от нормальной жизни, и даже потеря близкого человека воспринимается иначе. И тем не менее. Когда они с Робсоном сели в кресла перед камином, Бёрден решил попробовать классический подход к свидетелю, начав с наводящих вопросов, и принялся осторожно расспрашивать, что рассказывала Гвен о своих бывших «клиентах». Но Ральф ничего не помнил, мол, это было давно. Бёрден попытался поднажать на Робсона, но это привело к тому, что старик снова заговорил о своем артрите, о замечаниях Гвен, откуда этот артрит взялся и о том, почему он заболел, а она нет. На этот раз Бёрден высказался прямо: