Он вернулся на четырнадцать с лишним лет назад, в Эль-Кувейт. У каждого города свой цвет. Тот был белым. Белая штукатурка, покрашенный в белое бетон, белый мрамор. Из-за слепящего солнца все четверо мертвецов были в больших темных очках. Каждый получил по пуле в голову, однако все очки уцелели. Просто упали. Все четыре пули были обнаружены, и это решило дело. Пули для американской снайперской винтовки сухопутного или морского пехотинца. Стреляй Барр из обычной боевой винтовки или автомата, Ричер никогда бы его не вычислил. В той операции все огнестрельное оружие, исключая снайперские винтовки, заряжалось стандартными натовскими патронами, искать стрелка было то же, что иголку в сене. Но Барр затеял стрельбу лишь затем, чтобы попробовать свою любимую снайперскую винтовку в настоящем деле. Четыре снайперские пули его и выдали.
Дело, однако, было трудное. И в конце концов след вывел на Джеймса Барра. Он во всем признался. Сразу, добровольно и полностью. Затем принялся расспрашивать о расследовании, словно его занимал сам процесс. Он, ясное дело, не думал, что его найдут. Его переполняла горечь пополам с восхищением.
Четырнадцать лет спустя он не признался.
Нынешнее дело отличалось от тогдашнего чем-то еще, но чем именно, Ричер не мог ухватить.
Григор Линский позвонил Зэку по сотовому. Он работал на Зэка. Не просто на зэка, но на Зэка с большой буквы. Того требовало уважение. Зэку было восемьдесят лет, однако он по-прежнему ломал кости при малейшем намеке на неуважение к своей персоне. Сила и норов все еще были при нем. Благодаря этой силе и этому норову он и дожил до восьмидесяти. Без них он бы загнулся в двадцать лет. Или в тридцать – примерно тогда он позабыл свое настоящее имя.
– Адвокатша вернулась к себе в контору, – сообщил Линский. – Ричер свернул с Первой на восток. Я не пошел за ним, чтоб не засветиться. Похоже, он снял комнату в «Метрополе».
Зэк молчал.
– Нужно что-нибудь предпринять? – спросил Линский.
– Нужно отбить у него охоту, – ответил Зэк. – Если он в «Метрополе», он не станет сидеть там весь вечер, а куда-нибудь выберется. Вероятно, один. Значит, может попасть в историю. Наших не привлекай. И чтоб все выглядело правдоподобно.
– Покалечить?
– Переломать кости. Может, он схлопочет по голове и попадет с комой в палату к своему дружку Джеймсу Барру.
Хелен Родин провела час у себя в кабинете. Ей звонили три раза. Первым был Франклин – он отказался от участия в деле.
– Прости, но ты проиграешь, – заявил следователь. – У меня свои дела, я не могу больше тратить время задаром.