Оказывается, нужно умереть, чтобы тобой заинтересовались. Хотя, может быть, все дело в том, что критики составляют мнение о чьем-либо творчестве, только когда автор умрет и можно представить себе все его наследие в целом.
Мой издатель тоже разражается статьей, в которой рассказывает о том, как открыл меня, когда я был еще неизвестным писателем, и как до конца оказывал мне поддержку. Он называет меня «загадочной и многогранной творческой личностью». Элиот написал статью памяти талантливой Дельфины Камерер, в которой высоко оценил все, созданное ею. Он упомянул, что игра, созданная двумя погибшими авторами, скоро выйдет.
Фотографии сломанного ограждения и следов шин находится на первой странице многих изданий, а также фото команды ныряльщиков, которые заявили, что найти тела можно, только воспользовавшись батискафом, так как они находятся на слишком большой глубине, на которую нельзя опуститься с аквалангом.
– Итак, – объявляю я, – Дельфины Камерер и Габриеля Асколейна больше нет.
Я приношу бутылку рома, и мы празднуем собственную смерть.
– Теперь курс на остров Фитусси!
Мы спускаем фок и грот, ставим спинакер, и наш парусник летит вперед как стрела. Мы долго сидим на палубе в молчании.
Держа руки на штурвале, Дельфина не отрываясь смотрит на горизонт. Из колонок, которые мы установили на паруснике, звучит симфоническая музыка.
У людей-дельфинов всегда были особые отношения с морем и парусами, которые во все времена были их главными спасителями.
Дельфина учит меня вести судно. Я управлял несколькими поколениями мореплавателей, и теперь сам узнаю, какое ни с чем не сравнимое наслаждение плыть под парусами, скользить по воде на судне, подгоняемом ветром, не загрязняя окружающую среду, в полной тишине.
Мы занимаемся любовью в каюте или на палубе, едим, пьем ром, слушаем классическую музыку, говорим о литературе, о фокусах, без конца возвращаемся к вопросам, которые занимают нас обоих: неужели все предопределено? Неужели все, что с нами происходит, уже предначертано?
Я показываю Дельфине фокус, которому меня научил Жорж Мельес. Я пишу на листке бумаги слово и спрашиваю:
– Ты знаешь, что здесь написано?
– Нет.
Тогда я показываю ей листок, на котором написано: «нет».
Она смеется и показывает мне на звезды.
Я думаю, что кто-то там наверху смотрит на нас и заранее пишет ответы на вопросы, которые мы когда-нибудь зададим.
Нет, этим кем-то был я, а теперь партия закончена, боги-ученики покинули эту планету. Тут больше никого нет. Я обнимаю ее.
– Смотри, – говорит она. – Кажется, я вижу какой-то свет там, наверху.