Он упирается пальцем мне в грудь.
– А с вами, Мишель Пэнсон, мне нужно поговорить. Остальные пусть приступают к трапезе.
Пан ведет меня к стволу дерева. Мы взбираемся по винтовой лестнице, огибающей его. Оказываемся у развилки, образованной ветками. На этой площадке нет ни озера, ни домиков. Пан подходит к месту, поросшему плющом. Поворачивает какой-то механизм, и открывает дверь. За ней начинается коридор, ведущий наверх.
– Беличье дупло?
Пан приводит меня в какую-то комнату. Зажигает свечу и ставит ее на стол. Я вижу, что кроме подсвечника на нем стоит крошечная секвойя в горшке, не выше метра.
– Дерево внутри дерева, – шепчу я.
– Да. Бог внутри бога, вселенная внутри вселенной, дерево внутри дерева. Но это дерево особенное, я думаю, вас это заинтересует.
Я подхожу ближе и вижу, что на секвойе висят прозрачные сферы, похожие на те, в которых у Зевса находились миры. Тут шарики не больше трех сантиметров в диаметре.
– Это миры?
– Нет. Это лишь модели, вроде той, с которой вы работали в Олимпии. Настоящие сферы с мирами встречаются редко. Мне кажется, у вас есть одна. Здесь скорее обсерватория, а это объемные телеэкраны.
Я наклоняюсь и вижу знакомые модели миров.
– Зачем вы привели меня сюда, царь Пан?
Он лукаво смотрит на меня, поглаживая бородку.
– Я засмеялся потому, что сразу понял: вы рассказываете настоящую, а не вымышленную историю. Вы действительно спускались на планету, богом которой были. И встречались с теми, кто верит в вас. Ведь это правда?
– Да.
Пан задумывается. Потом начинает накручивать бороду на палец.
– И она действительно сказала, что у вас, ее бога, веры меньше, чем у нее самой?
– Точно.
Он снова смеется.
– Вот уж правда, сапожник без сапог. Глухой Бетховен. Пишешь музыку, а послушать ее не можешь. Какая насмешка… Вы создали мудрость, но сами не мудры. Основали религию, но сами не верите. Какая насмешка! Расскажите мне в подробностях, как это было.
– Эта смертная начала учить меня тому, что узнала из «моей» религии. Научила меня медитировать, молиться.
Пан смотрит на меня и фыркает. Я возмущаюсь.
– В конце концов вы скажете, что просто издевались надо мной! А я обижусь.
– Нет, нет! Я смеюсь не над вами, а над ситуацией. Пожалуйста, продолжайте. Мне очень нравится.
– Эта смертная допускала возможность, что я ее бог, но она выяснила, что я не исповедую собственную религию, потому что плохо ее понимаю. А она, горячо верившая всю свою жизнь, поняла самую суть.
– Логично! И она попыталась… обратить вас?
– Она уже приступила к этому, когда меня вернули сюда.
Пан стучит копытами по полу, отчаянно веселясь. Я дожидаюсь, когда он закончит, стараясь не обидеться, и снова спрашиваю.