Она чувствовала привкус сигарного дыма и легкий привкус виски. Прежде ей и в голову бы не пришло, что такое сочетание может оказаться приятным, но сейчас она наслаждалась этим ощущением.
В какой-то момент Кэтрин почувствовала, что колени ее подгибаются, однако падением это не угрожало. Едва губы их соприкоснулись, Доминик с такой силой прижал ее к себе, что стал ей сразу и опорой, и тюрьмой. Тюрьмой, из которой ей совершенно не хотелось освобождаться.
И он был ужасно горячим, так что она, казалось, таяла в его объятиях, и из груди ее рвался стон.
– Доминик… – прошептала она, почти не отрываясь от его губ.
Он улыбнулся ей между двумя жаркими поцелуями.
– Так ты все-таки знаешь, как меня зовут. Скажи это еще раз. – Она снова потянулась к нему губами, но он удержал ее. – Скажи…
– Доминик, – повторила она так тихо, что он едва расслышал. Ну ничего, для первого раза и так неплохо. А потом он заставит ее выкрикивать его имя, и в голосе ее будет мольба.
При мысли об этом Доминик еще крепче прижал Кэтрин к себе и, внезапно оторвавшись от ее губ, принялся покрывать поцелуями ее шею. К его восторгу, она громко застонала, и пальцы ее судорожно впились в отвороты его сюртука. Воодушевленный столь бурной реакцией, он прижал девушку к стене террасы, и в следующее мгновение его ладонь легла ей на грудь.
Глаза Кэтрин широко распахнулись, но в их зеленых глубинах не было ни удивления, ни страха – только страстное желание и готовность капитулировать.
Улыбнувшись, Доминик вновь принялся целовать ее шею, и одновременно его пальцы легонько теребили ее сосок. Из груди Кэтрин то и дело вырывались стоны, и эти стоны все сильнее его распаляли. Он желал ее. Желал сегодня. Сейчас. Дожидаться до завтра – слишком долго.
– Пойдем в мою комнату, – прошептал он ей на ухо и тотчас же почувствовал, как тело ее напрягается и словно коченеет. О, черт, он слишком далеко зашел!
– Нет, – ответила она шепотом. Затем, повысив голос, повторила: – Нет!
Упершись ладонями ему в грудь, она оттолкнула его и тут же выскользнула из его объятий. Какое-то время он молча смотрел на нее, потом с усмешкой про-66 говорил:
– Я, конечно же, погорячился, Кэт. Но ты ведь не станешь отрицать, что тебя взволновала моя близость?
Кэтрин покачала головой, но было ясно, что она отрицает очевидное.
– Ты ошибаешься. Ты совсем меня не знаешь.
Губы ее задрожали, и она, резко развернувшись, направилась к двери.
Немного помедлив, Доминик окликнул ее:
– Кэтрин!
Она остановилась, затем, медленно повернувшись к нему, посмотрела на него вопросительно.