— Ты у меня сейчас сам помирать запросишься, вша свинячая!
Долго бы еще, должно быть, издевался Махан, к удовольствию Ремки, над бедным Сеней, но внезапно земля слегка дрогнула, чья-то гигантская тень как бы накрыла всех разом. Махану в первое мгновение показалось, что террикон, высившийся над пустырем, стал заваливаться на него. Он лишь услышал отчаянный вопль Штыба: «Славка!», едва успел оглянуться и мигом выпустил из рук Сеню. За ним, закрывая полнеба, высился всей громадой своих плеч Незабудный. Прежде чем Махан смог двинуться с места, огромная рука простерлась над ним, и он почувствовал, что нос его ущемлен вмертвую двумя жесткими согнутыми пальцами великана. Он попробовал было высвободить нос, но пальцы сжали его с такой силой, что Махан только занюнил тихонько.
Артем, не выпуская его стиснутого фалангами среднего и указательного пальцев носа, заставил Махана скрючиться в три погибели, а затем и вовсе опуститься на коленки.
— Рады, что зила, как у злона, вот и навалилизь! — гнусаво заныл Махан, с вывернутой шеей стоя на коленях. — Нашли з кем зладить.
— А ты сейчас с кем сладить хотел? Ты что, добрым уговором действовал, не силком? — грозно спросил Артем. — А ну! — продолжал он, еще более мрачнея. — А ну, паразит, говори, повторяй вслух за мной: «Я есть распротакой собачий гад…» Ну, повторяй, говорю…
Махан сделал какое-то короткое движение, и в шмыгнувшей руке у него, как жало, мелькнул нож. Артем с усмешкой, пренебрежительно отмахнулся свободной рукой. Нож со свистом пролетел у всех над головами и с силой вонзился в телеграфный столб.
— Баловать? — загремел низкий бас Артема. — На кого нож поднял? Говори, гад, скорее, пока я тебя в лепешку не сплющил. Я из тебя жмых выдавлю.
— Буждиде… Ждо вы бежобдазиде! — гнусавил Махан, извиваясь на коленях с безнадежно ущемленным носом.
— Повторяй, сказал, за мной, ну!.. А то я у тебя со-палку твою с корнем выдерну. Говори: «Я есть распротакой собачий гад… который…»
— Я же де богу, даз вы дажали…
— Сможешь. Не сомневайся. Мы поможем. А непонятно будет, повторишь.
И Махану ничего не оставалось, как послушно загун-досить:
— Я ездь разбродакой зобачий дын.
— Гад, а не сын! Я твоих родителей не мараю. Собачий гад.
— Зобачий гад.
— Который, — продолжал Артем, — по боговой ошибке и по людскому недосмотру еще существует на белом свете… — …да бедом сведе, — лопотал, сопя и всхлипывая, Махан.
— И обещаю не лезть больше к честным ребятам и близко к ним не подходить.
— …и близко де бодходидь.
— Ну, маршируй отсюда самым резвым аллюром, гунявый! — сказал Артем, отпуская нос Махана и тщательно отирая руку платком. — И спасибо скажи, что я тебя еще при твоей нюхалке оставил. Только не суй ее больше куда не надо. А то я тебя так в следующий раз прищемлю, что одну только шелуху от тебя хоронить придется. Геть!