Посыпались цитаты, поток которых, казалось, невозможно остановить. Я собрался с силами и задал вопрос, который в ту минуту представлялся мне единственно важным:
– На каком языке в конце закричал Люк? На арамейском?
Кац снова улыбнулся. Улыбка была совсем юношеской:
– Да. На языке Библии. На языке летописей Мертвого моря. На том языке, на котором Сатана говорил с Иисусом в пустыне. Обращение к нему вашего друга может рассматриваться как официально признанный симптом одержимости, поскольку он не знает этого языка.
– Знает. Люк Субейра учился в Парижском католическом университете. Он изучал несколько древних языков.
– Значит, случай тяжелейший. Скрытая одержимость. Без симптомов, без внешних проявлений, абсолютно… ассимилированная!
– Вы поняли, что это означало?
– «Dina hou beovadana». Буквальный перевод такой: «Закон в наших действиях».
– «Закон – это то, что мы делаем», похоже?
– Да.
Слова Агостины. Фраза из клятвы присягнувших Тьме. «ЗАКОН – ЭТО ТО, ЧТО МЫ ДЕЛАЕМ».
Свобода зла, возведенная в закон. Почему Люк повторял эти слова? Откуда он их знал? Действительно ли он их слышал, находясь в небытии?
– Последний вопрос, – сказал я. – Вы разговаривали с Люком перед экспериментом?
– Да, он мне позвонил.
– Он хотел, чтобы вы изгнали из него дьявола?
Он отрицательно замотал головой:
– Нет. Наоборот.
– Наоборот?
– Он вроде бы, как это сказать, был доволен своим состоянием. Видите ли, он за собой наблюдает. Ставит на себе опыт. Препарирует свою разлагающуюся душу. Lux aeterna luceat eis, Domine!
На улице я проверил свой мобильник. Сообщений нет. Черт подери.
Я нашел свою тачку и решил вернуться прямо к себе. Пора было отдохнуть – по-настоящему выспаться.
Дома – новое разочарование. Манон еще спала. Я отстегнул кобуру и направился на кухню. Она приготовила то, что я люблю. Молодые побеги бамбука, зеленые бобы, соевое масло, белый рис и семя кунжута. Термос полон чая. Я рассматривал угощение и приборы, заботливо расставленные и разложенные на стойке: миску из дерева ююбы, лакированные палочки, ложки, чашку… В этих ненавязчивых знаках внимания я помимо своей воли усматривал скрытый намек: «Катись ты к черту».
Я принялся за еду стоя, без малейшего аппетита. Мрачные мысли не отступали.
Весь день я провел среди ненормальных, но сам был не лучше их. Зачем убивать двенадцать часов на проверку дурацких гипотез? Я должен был бы сосредоточиться на конкретном расследовании: найти убийцу Сильви Симонис, потому что ничего важнее сейчас нет.
Только это докажет невиновность Манон.
После возвращения я ни на шаг не продвинулся в этом направлении. Я не в состоянии был дать своим ребятам дельные наводки. Поиски в Юра никуда не привели. То же с Габоном и выходцами из него. А за это время на Уголовный отдел свалилась куча новых преступлений… Моя команда ушла с головой в текущую работу. Дюмайе была права: я – вне темы.