Не разбегаться же по домам?
В это время из кишлака пришел подросток с дутаром и, присев на камень, начал наигрывать заунывную мелодию. Покачав недовольно головой, Кивелиди занял ему руки несколькими пригоршнями карамели. А нам приказал разливать.
Лишь только приказ был исполнен, Сергей раздал каждому по палочке великолепного своей нежностью шашлыка и мы, выпив за удачу, принялись его уничтожать. Мальчишка-музыкант, съев свою палочку, опять начал играть.
– А я ведь был однажды музыкантом на таджикской свадьбе, – улыбнулся раскрасневшийся после ста пятидесяти граммов Кивелиди. – Встретил как-то кореша на улице, и он предложил мне с его ансамблем на свадьбе поиграть. Платили им не за музыку, а поголовно. Ну, приехали мы в пригородный кишлак, разместились посреди пиршества на музыкантской тахте, и тут выяснилось, что я, по причине фатального отсутствия слуха, не умею играть ни на одном, даже народном инструменте. А Вовик, это кореша так звали, не растерялся и – вот голова! – дал мне два булыжника и попросил в такт музыке стучать одним о другой. Я стакан выпил, начал свою музыку и, знаете, очень скоро все звуки вокруг, кроме моих, естественно, смолкли. Вовик с огорчением отобрал у меня камни и стал с тахты прогонять. А на меня кураж наехал, я вырвался и объявил, что по заявкам брачующихся спою таджикскую народную песню на русском языке. И запел:
Пачему-у-у иш-а-а-а-к на гора бежи-и-и-и-т?
Патаму-у-у, что на иш-а-а-а-к девичка-а-а сид-и-и-и-т...
И без перерыва на бурные и продолжительные аплодисменты как пошел в стиле рэпа:
Если твой моя не любит,
На арык пойдем.
Твой мой больше не увидит —
Мы как рибка уплывем!
– Что, побили? – спросил Бельмондо с сочувствием, когда Сергей, закашлявшись от смеха, кончил петь.
– Да нет... Вовик мне вовремя второй стакан налил, потом другой, и меня куда-то отнесли.
Только под утро очнулся, голова в плове и камни в карманах...
Очень скоро от шашлыка остались одни воспоминания и приятная тяжесть в желудке, и мы, разлегшись на траве, стали расспрашивать друг друга о жизни за прошедший год. Я заметил, что Ольга не участвует в беседе и задумчиво смотрит в костер.
– Ты что насупилась? – спросил я, подсев к ней поближе. Ольга обняла меня за талию и, положив головку мне на плечо, тихо сказала:
– Значит, милый, мы с тобой умрем в один день и час?
– Это всего лишь предположение, гипотеза, так сказать... Или метафора. Когда умрет один из нас, во всех что-то умрет. И это что-то может быть и малым, и существенным.
– Значит, я проживу на двадцать лет меньше, чем все вы?