Глеб замолчал, заметив вдруг, что Старостин его не слушает.
— Забавно, не правда ли? — на всякий случай сказал он.
— Да, да, — встрепенулся Старостин.
— Что это с вами, Михаил Емельянович?
— Так, ничего… — доцент отодвинул тарелку с недоеденной сосиской. — Понимаешь, инспектор из Министерства высшего образования пожаловал. Проверять.
— Кого и зачем?
— Очередную кляузу, — кисло поморщился Старостин и вздохнул. — И дёрнул же меня черт согласиться на участие в приёмной комиссии! Лучше бы докторскую закончил! Осталось всего ничего, чепуха…
«Затянул старую песню», — подумал Глеб. Насчёт докторской он слышит от патрона уже четыре года. С тех пор, как стал на последнем курсе посещать студенческий научный кружок, которым руководит Михаил Емельянович.
Ярцев ожидал, что патрон опять заведёт сказку про белого бычка, то бишь про свою докторскую диссертацию, но Михаил Емельянович заговорил о его, Глеба, делах.
— С тобой надо что-то решать. Сегодня будем утверждать план защит на будущий год.
— Сделайте все, чтобы меня вставили, — зажёгся Ярцев.
— Когда, милый? — усмехнулся доцент.
— Ну, хотя бы в третьем, в крайнем случае — в четвёртом квартале.
— Успеем ли, — покачал головой Старостин. — И потом, публикаций у тебя
— раз-два и обчёлся. Сам понимаешь: уж если идти, то наверняка!
— Публикацию мне в Москве обещали. Около печатного листа. И в записках нашего университета выйдет в мае лист. Это — во! — провёл ладонью над макушкой Глеб, но, видя, что патрон сомневается, хмуро добавил: — По-моему, вы заинтересованы в защите товарища Ярцева не меньше, чем он сам. За два года вы не имеете ни одного кандидата наук из своих подопечных. И потом, срок аспирантуры у меня кончается. Что, в преподаватели подаваться? На сто двадцать рэ в месяц? К тому же существует наш уговор…
Старостин вытер бумажной салфеткой рот и поднялся:
— Ладно.
Телефон не прозвенел, а прошептал на тумбочке возле кровати. Ставя аппарат около себя на ночь, следователь Воеводин убирал громкость почти до конца, чтобы в случае экстренного вызова не поднимать на ноги весь дом. Сам он уже натренировался просыпаться от этого шёпота.
— Разбудил? — раздался в трубке голос оперуполномоченного угрозыска Богданова.
— Разбудил, — тихо ответил Воеводин, засовывая ноги в шлёпанцы. — Погоди…
С аппаратом в руках он вышел в коридор — шнур был длинный, хватало до кухни — и, плотно притворив дверь, чтобы не слышала жена, устроился на сиденье под вешалкой.
— Ну, здорово! — сказал следователь уже громче.
— Доброе утро, — с опозданием приветствовал его Богданов. — Понимаешь, Станислав Петрович, надо встретиться.