И вспомнила.
Ругать она себя не стала: сама отлично знала, зачем привёз её Барон в эту гостиницу. При воспоминании о нем она зачем-то повыше натянула на себя одеяло. Прислушалась.
В номере стояла тишина.
«Где же он?» — с каким-то беспокойством подумала она: неизвестность пугала.
Телу что-то мешало. Комбинация… Вернее, то, что от неё осталось, — лохмотья.
Орыся откинула одеяло, хотела встать. Что-то упало на коврик возле кровати.
Два целлофановых пакета. Ярких, с надписью на иностранном языке. В одном было нижнее бельё, в другом — платье. Изумительное, нежно-сиреневое, с люрексом.
Её платье валялось на стуле с оторванным рукавом.
Орыся приложила к себе обновку, посмотрелась в зеркало. И цвет и фасон
— все к лицу.
Она пошла в ванную, привела себя в порядок, сделала причёску, размышляя, куда мог запропаститься Сергей Касьянович. И не успела выйти в гостиную, как появился он в длинном кожаном пальто и мохнатой лисьей шапке. На щеке алела царапина — след её ногтей.
Барон прошёлся по ней взглядом, улыбнулся, довольный.
— Я немного погорячился, — сказал он, раздеваясь. — А ты мне такая бешеная ещё больше понравилась.
— Чем? — спросила она немного кокетливо.
Барон хмыкнул и не ответил. Потом уже, когда они сидели за доставленным из ресторана завтраком, пояснил:
— Запретный плод — он всегда слаще. — И без всякого перехода вдруг заявил: — В ресторане ты больше работать не будешь.
— Как это? — вырвалось у Орыси.
— Вот так! — коротко бросил он.
Орыся поняла, что спорить бесполезно. И опасно: ей вспомнился рассказ Хорунжей о том, как поступили с мужем Зофьи.
После завтрака Сергей Касьянович предложил покататься по городу. Когда вышли на улицу, мела метель, а Орыся была в лёгком пальто.
— Холодно, — передёрнула она плечами, поскорее забираясь в машину.
— Согреем, — пообещал Барон.
Орыся не придала значения этому замечанию. Он остановил «Волгу» возле универмага и попросил немного подождать. Вернулся минут через пятнадцать с большим свёртком. Когда она развернула его в гостинице — ахнула. Это была норковая шуба…
Во Львове они пробыли три дня. Обошли чуть ли не все рестораны. Орыся устала от этого загула. Пить она не любила и не умела, а приходилось, хотя бы понемногу. Хмель был не в радость, только болела голова.
Потом Сергей Касьянович отвёз её в Трускавец и, прощаясь, предупредил:
— Чтобы ни одного мужика! Узнаю — наше следующее свидание будет на том свете!
Кончался февраль, а зиме, казалось, не будет конца. Обычно в это время в Трускавце уже сходил снег, а тут морозы доходили до двадцати пяти градусов, бушевали метели, скреблись в окна сухими снежинками, и под их шелест сладко спалось в тёплой комнате. Как и в тот день, когда прикатила на собственном «Москвиче» Наталья Шалак — двоюродная сестра Орыси.