Томас готов был бы посетить тысячу приемов, если бы это могло изгнать печаль из ее темно-синих глаз.
— Возможно, я передумаю и явлюсь туда… но при одном условии.
Ее лицо тотчас же просияло.
— Позвольте мне сопровождать вас туда. Если вы соглашаетесь шить платья для других дам, вам нетрудно будет сотворить восхитительный наряд для себя. Лучше всего белый. Он вполне подойдет для такого особенного существа, как вы, для настоящего ангела.
Губы Сары задрожали, и слезы уже готовы были пролиться, но она справилась с ними.
— Боюсь, я не смогу принять вашего приглашения, — прошептала она, поднимаясь и покидая свое рабочее место прежде, чем Томас сумел придумать что-нибудь убедительное, чтобы заставить ее изменить решение.
Он был разочарован и пытался понять, что в их разговоре могло так подействовать на нее, что она отказалась от его предложения. Потом он вспомнил, что она говорила что-то о героизме с таким задумчивым видом, будто и ей в ее повседневной жизни нужна была отвага. Его интерес к ней все возрастал, и он предчувствовал, что ему придется выдержать не один бой за нее, хотя пока он еще не представлял с кем или с чем.
Сара бросилась на свою кровать и зарылась лицом в подушки. Тело ее сотрясалось от отчаянных рыданий, и глубоко запрятанная боль рвалась наружу.
У нее не было права бросать капитану Хэйсу вызов. Она не должна была побуждать его к каким-либо действиям: уговаривать посетить праздник или не хоронить себя в глуши, вдали от общества. Как могла она, избравшая уединение и затворничество вместо борьбы за свою репутацию, давать ему советы? Однако то, что она узнала от Томаса о бремени его известности, заставило ее задуматься, не сумеет ли она восстановить свое несправедливо запятнанное позором имя.
Но сейчас она должна была отклонить его приглашение, и ему следовало знать, что он пригласил парию в качестве своей дамы на это празднество. Но рассказать ему о своем прошлом Сара не могла — это означало бы совсем пасть в его глазах.
Когда ее бурные рыдания слегка поутихли и перешли в едва слышные всхлипывания, она зябко обняла себя руками за плечи.
Даже если бы он поверил, что ее позор был незаслуженным, она не могла допустить, чтобы он ради нее рисковал своим благородным именем и славой. И тем более она не могла сопровождать его на праздник, не поведав ему своей истории, потому что Уэбстер непременно воспользовался бы случаем унизить ее прилюдно. Снова унизить на глазах мужчины, имевшего право на ее любовь и преданность.
Сара почувствовала себя бесконечно одинокой, и сердце ее сжалось.