– Ты шпионка, вот ты кто!
– Мне просто хотелось посмотреть, хорошо ли тебе живется в твоем новом доме.
– Послушай, я хочу только одного: чтобы меня оставили в покое и не подсматривали за мной. Моему отцу нужна эта работа. За последние полгода он так и не смог найти хорошего места. Каменоломни в Теннесси закрылись, а он только и может, что работать каменотесом.
– Почему? Он выглядит таким сильным и умным. Я ждала ответа, наверное, целых пять минут.
– Он вовсе не умный, – наконец пробормотал Эли, опустив голову. – Во всяком случае, у него нет знаний, которые могли бы пригодиться.
Меня затопила волна сострадания.
– Но он ведь хороший папа, верно?
– Да.
– Ну и отлично! Радуйся. У меня отца вообще нет. И мамы тоже.
Эли нахмурился:
– Как это случилось?
– Они разбились на машине, когда я была совсем маленькой. На больших камнях внизу по дороге возле Хайтауэр-Ридж до сих пор остались следы.
– Мне жаль…
– Мой папа работал каменщиком в «Компании Хардигри», как и твой.
Эли смотрел на меня во все глаза.
– Черт побери! Никогда бы не подумал.
Надо же, он чертыхается! А значит, отправится прямо в ад. Отлично, я пойду вместе с ним.
– Да, черт возьми! – храбро выпалила я.
Эли вдруг обратил внимание, что стоит в скрытой от глаз узкой долине, окруженной густым лесом. Его глаза расширились, когда он увидел вазу с мраморными цветами.
– Что это за место?
– Здесь отлично можно спрятаться, если, конечно, за тобой кто-нибудь не гонится. Этот сад создала моя прабабушка. Никто не знает зачем.
– Спорим, это волшебное место?
Я была удивлена и обрадована его словами. Он понял!
– И спорить не буду.
– Сюда кто-нибудь приходит?
– Только я. Моя подруга Карен боится этого сада. – Я поколебалась немного, но потом решилась: – Ты тоже можешь приходить сюда. Я не буду возражать.
Выражение его глаз изменилось.
– Почему ты так хорошо ко мне относишься? Чего тебе от меня нужно? Я же совсем не из твоего круга.
– А я считаю, что из моего!
Эли промолчал, и я разочарованно вздохнула. Потом встала, отряхнула листья с комбинезона и пошла вверх по противоположному склону. Коленки у меня подгибались от слабости.
– Эй! – окликнул он меня.
Я остановилась и обернулась. Эли стоял и смотрел на меня снизу вверх так, что у меня быстрее забилось сердце.
– Мне никогда не стать таким розовым, как ты, но в друзья ты годишься, – объявил он.
В тот день я влюбилась в него, хотя мне было всего восемь лет.
* * *
«Почему она так хорошо ко мне относится?» – Эли терялся в догадках. В Теннесси он привык, что его либо дразнили, либо игнорировали, называли белой швалью, четырехглазым, страшилой или даже еще хуже – сыном не умеющего читать болвана и братом дебильной сестры. Он всегда сражался с этим один, пока на его сторону не встала розовая девочка.