— Разумеется, ты сгинешь в лесах, но совесть меня мучать не будет. У меня вообще нет совести.
Вот у него презрительный взгляд получается лучше некуда, хоть сейчас беги за «Оскаром»! Жасмин фыркнула.
— Совесть есть у каждого. У любого нормального, достойного члена общества.
— А почему ты думаешь, что я достойный член общества?
Она удивленно расширила глаза.
Как видно, такая мысль не приходила ей в голову. Лайон заметил, что опухоль — след ядовитого плюща — начала спадать. Левый глаз у нее открывается почти так же широко, как и правый. Заметное улучшение.
Нет уж, спасибо! Не надо ему улучшений в ее внешности. Она и в нынешнем своем виде с ума его сводит. Никогда бы Лайон не подумал, что мужская футболка и джинсы на несколько размеров больше необходимого могут так эротично смотреться на стройном женском теле.
— Помоги мне забинтовать это проклятое колено, идет? — Сначала ему показалось, что она готова сменить гнев на милость. В следующий миг он понял, что рано обрадовался. — Пожалуйста, угрюмо добавил он.
— Ладно, давай сюда свою ногу!
— Леди, если бы я мог встать и подойти, мне не требовалась бы ваша помощь.
Целую минуту Жасмин стояла в раздумье, затем приблизилась осторожно к нему.
— Не собиралась я угонять твою дырявую посудину.
— Знаю.
Ценой невероятных усилий ему удалось выпрямить ногу. Жасмин опустилась на колени и принялась закатывать штанину над распухшим коленом.
Она хмурилась. И как чертовски мило это у нее получалось! Недовольно поджатые губы, морщинка меж бровей… Просто прелесть.
Размотав эластичный черный бинт, она принялась за дело, склонившись над больным коленом так, что ее волосы коснулись его обнаженной ноги. Лайон задержал дыхание.
Он уже мечтал вернуться в больницу. По крайней мере, там он не чувствовал себя калекой. В больнице таких инвалидов полно. А медсестры там не щекочут волосами беспомощных больных.
— Тогда зачем ты это сказал?
— Что?
— Что я хочу украсть лодку.
Лайон не знал, что ответить. Впервые в жизни он забылся и наговорил глупостей, а все потому, что испугался. Не за лодку — за женщину. Испугался, что она поскользнется на берегу и упадет в воду…
Кого ты обманываешь, Лоулисс? Ты испугался, что она покинет тебя.
— Ну… на самом деле мне показалось, что ты готова прыгнуть в воду и отправиться домой вплавь.
— Тогда я бы сначала переоделась. Зачем мне чужая одежда?
— Не могу выразить, какое облегчение… — язвительно начал он, но тут же прикусил язык: Жасмин коснулась особенно болезненного места.
— И потом, я плавать не умею.
— Это хорошо.
О чем он думал, когда попросил женщину с забинтованными руками помочь ему с повязкой? Она еще сто лет провозится! Но что же ему оставалось? Чтобы забинтовать колено самому, нужно либо нагнуться, либо подтянуть ногу к животу. Ни на то, ни на другое он пока не способен.