Но вот что дальше я замечу… Я не знаком с планами обновления того участка… Третью зиму, и вот только что опять, я посещаю изредка поселок… На месте наших радостей и дружбы торчит уцелевшая кирпичная труба – от бывшего пола до бывшей крыши, – то единственное, что спаслось от обновления, и то последнее, что пощадил пожар. Торчит среди берез, осин и сосен обугленная бурая труба…
Я уверен, что все будет хорошо. Когда что-то не ладится или что-то случилось крайне скверное, я гляжу в родные глаза, думаю, думаю и твердо отвечаю ее справедливой тревоге: «Да! Все будет хорошо». Потому что такова жизнь, такова память, таковы книги, стихи, надежды и дети, зима и лето, обрыв над ледяной речушкой и длинные тире на белой дороге от черных автомобильных шин… А в конце – черные многоточия наших шагов, от машины до калитки. И все обязательно будет хорошо.
И это совсем не противоречит грустному сожалению и грустной картине: посреди спокойного поселка в семье ветеранов-домов торчит и маячит кирпичная труба – как перископ затонувшего корабля неповторимого нашего счастья.