Реднор ответил не сразу. Он долго изучал пуговицы на камзоле, а когда поднял лицо, то Уильям увидел, как лоб рассекли горькие морщины.
— Я ни в чем не могу быть уверенным до конца, — сурово ответил Кейн. — Сегодня утром я сказал бы, что она чиста, как райский дождь, но она — женщина, такая же, как и все они. Я до сих пор не знаю, кому она врет — мне или Пемброку. Мне кажется, что мне она говорит правду. — Он чуть помолчал, а потом осторожно добавил: — Она во мне души не чает.
— Ты бы почаще ей улыбался, а ругал пореже. Обиженная женщина для кого-то может стать легкой добычей.
— Она уже рассказала Матильде о том, что я бываю груб с нею, — снова рассмеялся Реднор. — И это после того, как Ее светлость сказала, что я бываю добрый, хотя и редко. А Леа сказала, что это я от ее юности и глупости зверею.
— Это она так сказала или ты действительно дурно обращаешься с женой?
— Не пора ли тебе перестать задавать глупые вопросы? Я же тебе объяснил, что это ее идея — всем все наврать. Я нисколько не злюсь на нее, напротив — она забавляет меня больше, чем шутки бродячих актеров.
Однако вид у Реднора был отнюдь не веселый. Он и вправду не сердился на Леа, но что-то в этом спектакле, как понял Уильям, было явно не по душе Реднору. Уильям чувствовал: Кейн встревожен всем этим и расстроен.
Заиграла музыка, гости пошли танцевать.
Они о чем-то говорили, как вдруг Реднор замолчал. Лорд Уильям проследил за его взглядом. Кейн смотрел на смуглую танцовщицу, появившуюся неизвестно откуда. В отблесках факелов ее тело блестело от масла, на запястьях и щиколотках вспыхивали браслеты. Она извивалась подобно пламени.
— Кто это? — спросил изумленный Уильям. Реднор не ответил. Танцовщица околдовала его, ее движения завораживали, а странная музыка будила кровь. Во всем этом действе призывно звучал голос дикой плоти.
— Я много чего видел и читал, — сказал, наконец, Реднор, — но даже сарацины не обряжали так своих женщин. Правда, может, книги врут…
— Это сама Саломея, — пробормотал Уильям.
— Или демон искушения в женском обличье. Реднор пробурчал что-то еще, но глаза его неотрывно следили за девушкой. Уильям веселился и наслаждался зрелищем. Кейн повел себя куда более откровенно. Ему захотелось, чтобы она посмотрела в его сторону. Он встал из-за стола и со звоном отодвинул стоявшие перед ним тарелки и кубки. Леа разговаривала с леди Уильям, но звон посуды заставил ее оглянуться в сторону мужа. Она замолчала на полуслове — Реднор вспрыгнул на стол и аккуратно прошел между салатницами и графинами. Кто-то хотел ему помочь, но он не опрокинул и не задел ни одной тарелки или блюда. Он спрыгнул на пол, подошел к танцовщице и что-то сказал ей. Она рассмеялась и ткнула пальчиком в одну из золотых цепочек, которые висели у Кейна на шее. Он захохотал, снял цепочку и, держа ее в кулаке, опустил руку девушке на плечо. Затем он обнял ее, и они вместе вышли из гостиной.