— Я уберу продукты, — сказала Сьюзан, поднимаясь.
Миссис Нортон спокойно произнесла:
— Я просто хотела сказать, что если вы с Флойдом Тиббитсом собираетесь пожениться…
— Ради Бога, с чего ты это взяла? Я что, когда-нибудь говорила об этом?
— Я полагала…
— Ты полагала неправильно, — горячо и не вполне правдиво объявила Сьюзан. Однако уже несколько недель она медленно, градус за градусом, остывала к Флойду.
— Я полагала, что, когда целых полтора года встречаешься с одним и тем же парнем, — тихо и неумолимо продолжала мать, — это означает, что дело зашло дальше стадии хождения под ручку.
— Мы с Флойдом больше, чем друзья, — бесстрастно согласилась Сьюзан. Ну, пусть сделает что-нибудь из этого.
Между ними повис невысказанный вслух диалог:
— Ты спала с Флойдом?
— Не твое дело.
— Что для тебя значит этот Бен Мирс?
— Не твое дело.
— Ты собираешься втрескаться в него и сделать какую-нибудь глупость?
— Не твое дело.
— Я люблю тебя, Сьюзан. Мы с папой оба тебя любим.
На это ответить было нечего. Нечего. Нечего ответить. Вот почему Нью-Йорк — или любой другой город — превратился в императив. В итоге вы всегда терпели крушение на баррикадах их невысказанной любви, будто ударяясь о стены обитой войлоком камеры. Подлинность этой любви делала невозможным дальнейший полный подтекста спор, создавая нечто, исчезавшее до того, как потерять смысл.
— Ладно, — негромко сказала миссис Нортон. Она воткнула сигарету карпу в губы, и та провалилась дальше, в брюхо.
— Я пошла наверх, — сказала Сьюзан.
— Конечно. Можно мне прочесть эту книгу после тебя?
— Если хочешь.
— Я хотела бы с ним познакомиться, — сказала Энн.
Сьюзан развела руками и пожала плечами.
— Сегодня вечером вернешься поздно?
— Не знаю.
— Что мне сказать Флойду Тиббитсу, если он позвонит?
Гнев вспыхнул снова.
— Что угодно. — Она помедлила. — Ты же все равно…
— Сьюзан!
Та, не оглядываясь, ушла наверх.
Миссис Нортон осталась на месте, незряче уставившись в окно, на город. Над головой послышались шаги Сьюзан, а потом деревянный стук вытаскиваемого мольберта.
Она встала и снова взялась гладить. Когда она сочла, что Сьюзан с головой погрузилась в работу, то пошла в кладовку к телефону и позвонила Мэйбл Уэртс. Во время разговора Энн невзначай упомянула, что Сьюзи говорит, будто в их окружении объявился известный автор, а Мэйбл фыркнула и сказала: а, это ты про того, который написал «Дочь Конвея»?, на что миссис Нортон ответила: да, а Мэйбл сказала: тоже мне литература, голый секс и ничего больше. Миссис Нортон спросила: он остановился в мотеле или же…
Ну, раз уж речь зашла об этом, так он остановился в центре, в «Комнатах Евы» — единственном городском пансионе. Миссис Нортон пронизало облегчение: Ева Миллер — порядочная женщина, вдова, и никакие шуры-муры не потерпит. Ее правила относительно женщин в пансионе были краткими и по делу. Если это ваша мать или сестра — ладно. Если же нет, можете посидеть на кухне. Правило не обсуждалось.