Марк Питри мигом нырнул, отступая в сторону. Удар прошел у него над головой и своей силой наполовину развернул самого Ричи. Марку потребовалось только подставить ножку. Ричи Боддин с глухим стуком свалился на землю.
Он зарычал. В толпе зрителей раздалось дружное «Ааааааахх!»
Марк превосходно понимал, что, если лежащий на земле неуклюжий верзила восстановит свое преимущество, то всыплет ему по первое число. Марк был очень подвижным, но в драке на школьном дворе на подвижности долго не продержишься. Если бы это происходило на улице, как раз подошло бы время делать ноги: обогнать более медлительного преследователя, а потом обернуться и показать ему нос. Но двор — не улица, и Марк отлично понимал, что, если сейчас быстро и решительно не накинется на этого здоровенного уродливого засранца, его самого будут изводить вечно.
Эти мысли пронеслись у него в голове за долю секунды.
Он прыгнул Ричи Боддину на спину.
Ричи замычал. Толпа снова выдохнула «аааааахх!» Марк вцепился Ричи в руку, побеспокоившись, чтобы ухватить его выше манжета рубашки — иначе потная рука выскользнула бы из захвата — и завернул ее Ричи за спину. Ричи завизжал от боли.
— Говори: сдаюсь, — велел Марк.
Ответом Ричи остался бы доволен и моряк с двадцатилетним стажем.
Марк дернул руку Ричи вверх, к лопаткам, и Ричи снова взвизгнул. Его переполняли негодование, страх и недоумение. Такого с ним еще не бывало. Такого не могло быть и сейчас. Конечно же, не мог никакой четырехглазый педик сидеть у Ричи на спине и выворачивать ему руку, заставляя вопить на глазах у вассалов.
— Скажи «сдаюсь», — повторил Марк.
Ричи тяжело поднялся на колени. Марк своими коленками стиснул бока Ричи, как человек, скачущий на лошади без седла, и удержался. Оба извалялись в пыли, но одежке Ричи досталось куда сильнее. Лицо стало красным и напряженным, глаза вылезали из орбит, щека была расцарапана. Он попытался скинуть Марка через голову, но Марк снова поддернул его руку кверху. На этот раз Ричи не вскрикнул. Он заскулил.
— Скажи «сдаюсь» или, помоги мне Господь, я ее сломаю.
Рубашка Ричи выбилась из штанов. Живот казался горячим и ободранным. Он начал всхлипывать и поводить плечами из стороны в сторону, но ненавистный четырехглазый педик держался крепко. Кисть его руки была ледяной, а плечо горело огнем.
— Сваливай с меня, проститутский сынок! Ты дрался нечестно!
Взрыв боли.
— Скажи «сдаюсь».
— Нет!
Потеряв равновесие, Ричи упал лицом вниз, в пыль. Боль в руке парализовывала. Он ел землю. Земля набилась в глаза. Он беспомощно дрыгал ногами. Он позабыл, что он громадный. Он забыл, как дрожит под ногами земля, когда он идет. Он забыл, что, когда вырастет, собирается курить «Кэмел», как отец.