Мысль о встрече с секретарем райкома, о ее значении для судеб отряда — эта мысль, которую он не без умысла отодвигал на задворки сознания, сейчас вышла на первый план, и ни о чем другом он уже не старался думать. И лесной воздух не казался вкусным, духовитым, и звонкие сентябрьские краски на земле и в небе как бы поглушели. И Федорук виделся уже не директором сахарного завода, а только помпохозом отряда, и люди, сидящие на подводах — боевые партизаны, едущие на задание. Очень ответственное это задание. Выполнить его, чтобы командир отряда остался доволен! Не вляпаться бы в засаду. Не вляпаются! Десять минут спустя эта уверенность пошатнулась: подводы были обстреляны из лесу. Новожилов увидел, как в кустах мелькнули фигуры, блеснуло, раскатились выстрелы. Пули засвистели над головой, кто-то из партизан вскрикнул — от неожиданности или ранило. Новожилов заорал:
— Всем укрыться! Повозочным с лошадьми — в кусты!
И первым спрыгнул, плюхнулся за кочку. Со второй подводы тоже спрыгнули. Партизаны — кто за кочкой, кто за пеньком, кто в ямке — стреляли по опушке, откуда стреляли из винтовок, жидко, было понятно: не немцы — полицаи, националистическая сволота. Новожилов руководил огнем партизан, прикидывая, успели или нет повозочные угнать подводы в ложбину, за дорогу — сохранность лошадей его очень заботила; побьют — как добираться до хутора, до отряда? Новожилов, как и все, стрелял по кустам на опушке, временами подносил к глазам трофейный, цейсовский бинокль: в кустах шевеление, ветки качаются. От проселка, где залегли партизаны, до леса, где залегли оуновцы, было метров триста. Очевидно, у них нервишки подкачали, если не подпустили партизан поближе. Что, однако, делать в данной обстановке? Оуновцы вперед не лезут, да и вряд ли полезут, судя по жиденькому их огню. Нам наступать на опушку? Местность открытая, голая, могут и перестрелять, ползи ты и пластуном. Еще: не подойдет ли к засаде подмога? Это может кончиться для партизан плачевно. А что же делать? И тут раздался властный голос:
— Партизане, готовсь к атаке!
Лобода? Он! Старший на второй подводе, его группа чуть поодаль от новожиловской. Чего он выскочил, кто дал право? Новожилов заорал что есть мочи:
— Отставить атаку!
И погрозил кулаком. Кто просил этого Лободу выскакивать, подменять старшего над обеими группами? Распустился сержант, много на себя берет. Ну, он всыплет этому большому начальнику!
Партизаны еще постреляли для острастки, но и в окулярах цейсовского бинокля — никакого движения веток. Оуновцы затаились? Или ушли, струсили? Путь свободен? Подкатили подводы, подошел Лобода. Новожилов сказал ему: