Калинда как зачарованная смотрела в его глаза, такие искренние, полные боли, и сердце подсказало ей, что никогда ни одной живой душе он не говорил этих слов. Движимая внезапным состраданием, она приложила ладони к его посуровевшему лицу, словно высеченному из камня.
— А теперь тебе захотелось вернуться к прежней жизни? Почему ты решил, что на этот раз все пойдет по-другому?
— На этот раз у меня, есть ты. Я нашел нечто более важное, чем создание империй.
Несмотря на напряженность момента, губы Калинды тронула невольная улыбка.
— Значит, я призвана оказать облагораживающее действие на акулу делового мира?
— А мое призвание, кажется, заключается в том, чтобы служить для тебя источником постоянного развлечения! — обиженно сказал он, легко подхватывая ее на руки.
— Рэнд, я и не думала насмехаться над тобой! — запротестовала Калинда, инстинктивно прижимаясь к нему, чтобы не упасть. Рэнд, не выпуская ее из рук, направился к двери.
— Нет, ты смеялась надо мной, — упрямо заявил он. — Но я знаю, как с тобой бороться.
В коридоре он безошибочно определил, где находится спальня, и свернул туда. Голова Калинды откинулась назад, длинные ресницы затрепетали, отбрасывая тени на нежные щеки.
Рэнд расценил ее молчание как согласие. Вдохновленный победой, он еще крепче прижал к груди свою драгоценную ношу и в два прыжка преодолел расстояние, отделявшее его от спальни. Толкнув ногой дверь, он огляделся и, подойдя к кровати, осторожно опустил Калинду на покрывало.
Здесь господствовала та же теплая, насыщенная гамма, что и в гостиной, только все было наоборот, пол устилал персиковый ковер, а покрывало и обивка стульев были сочного зеленого цвета. В своем темно-красном с синими разводами платье, отделанном золотой тесьмой, Калинда, раскинувшаяся на зеленом покрывале, казалась яркой птичкой из райского сада.
— Ты похожа на одалиску из гарема, ожидающую своего повелителя, то есть меня, — восхищенно произнес Рэнд, торопливо развязывая галстук-бабочку и бросая его на ковер.
— Значит, у тебя целый гарем? — лукаво спросила она, не сводя с него глаз.
— А как же, — улыбнулся он, расстегивая рубашку. — Только мой гарем состоит из одной невольницы.
Калинда таяла под его пристальным, жгучим взглядом, и, когда он разделся и потянулся к ней, ее тело пронзила чувственная дрожь.
— Калинда, моя нежная, страстная Калинда… — прошептал Рэнд, обнимая ее и нащупывая застежку платья подрагивающими пальцами. — Я поверить не мог, что ты покинула меня, когда проснулся в то утро в полном одиночестве. Неужели ты не нашла в моих объятиях того счастья, которое испытал я? Вот что мучило меня больше всего… Ты назвала меня проницательным человеком, но, похоже, ты ошиблась. Я и предположить не мог, что ты вот так уедешь…