— А чья это машина? Кого из соседей?
— Она не знает, просто не обратила внимания. Ее очень возмутило, как повел себя тот человек.
— Когда это было?
— Пару недель назад.
— Что ж, отлично! Посмотрю, что можно из этого извлечь.
— Да, еще... Преодолей свою лень и навести старика Уилкинсона. Он звонил мне еще раз. Постарайся побывать у него до того, как я вернусь. Он просто сгорает от нетерпения поговорить с тобой.
— Ладно, Хэнк... Обязательно навещу. Кстати, когда вы собираетесь вернуться?
— Дня через два, не позже.
Когда я вернулся в машину, Анита посмотрела на меня с нескрываемой иронией.
— Мы еще куда-нибудь поедем?
— Я ведь только позвонил по телефону, — начал оправдываться я, — а сейчас ты увидишь застрахованного от всех случайностей детектива за работой. Во всяком случае, надеюсь, так обо мне думают...
— Почему?
— Потому что на все неясности и неприятности, которые сейчас творятся у Баннерменов, можно найти ответы совсем не те, какие ждешь на первый взгляд.
— А я думала, тебе это дело безразлично.
— Конечно, безразлично, черт возьми! Но зато ты мне совсем не безразлична. Если дело касается тебя, значит, меня оно тоже касается. До тех пор, пока ты носишь имя Баннерменов, оно должно оставаться незапятнанным, чего бы мне это ни стоило! Я же говорил: мне от них ничего не надо. Меня тут долго не было, к тому же я не настоящий Баннермен, а ублюдок. У меня никогда ничего не было, и я ничего не хочу. Я даже рад этому. Если у тебя ничего нет, ты ничего не потеряешь. А на жизнь себе я всегда заработаю, и хотя мне редко перепадают деликатесы, желудок мой на голод не жалуется. Зато я свободен и чист, поскольку никогда не залезал в долги. И не думай, я никогда не завидовал Руди или Тэдди за то, что у них есть. Я ненавижу их за то, что они пытались лишить меня даже того немногого, что у меня было... Ну ладно, хватит об этом. Меня интересует разгадка дела только потому, что в него против воли втянута ты. Другой причины у меня нет...
— Я люблю тебя, Кэт... Нельзя этого говорить, но я люблю тебя и всегда любила...
— Я знаю, дорогая.
— Но сейчас уже ничего не поделаешь. Слишком поздно, Кэт.
— Слишком поздно? — голос мой прозвучал сдержанно и неестественно. Я включил зажигание и тронулся с места.
В квартале, где жили Мелонены, я обошел почти все дома, и, звоня во все двери, расспрашивал жильцов о машине, получившей небольшие повреждения. На это ушло больше четырех часов — и все безрезультатно. Наконец, где-то около половины шестого, когда я собирался в очередной раз сесть в машину, меня остановила какая-то женщина. Погруженный в себя, я даже не расслышал ее, и меня привела в чувство Анита.