— Мистер Баннермен, я полагаю, вы можете дать мне удовлетворительные объяснения по поводу перестрелки, которая здесь только что произошла?
Я рассказал все, что было, но заметил, что он мне не верит. Он смотрел на меня с иронической усмешкой.
— Знаете, я уже достаточно наслушался о Баннерменах. Они, как видно, считают, что могут в этом городе делать все, что угодно. Мое начальство часто упоминает тех, кто диктует условия в этом городе и иногда даже перегибает палку в вопросах политики. И мне кажется, на этот раз я заполучу в свои руки хоть одного Баннермена... — с каждым словом его улыбка становилась все холоднее. — Нам известно, что у вас есть оружие. Это так?
Отрицать не имело смысла. Я кивнул на стул, где под курткой лежал револьвер.
— Если так... — проронил Граверс и приказал сержанту: — Конфискуйте оружие, Фред!
Я уже понял, что будет дальше, и начал одеваться. Когда я был готов, лейтенант проговорил:
— Все свои показания вы дадите в полицейском участке при свидетелях. — Он посмотрел на Аниту. — Вы тоже поедете с нами, мисс.
Они рассадили нас вокруг стола, на котором лежал мой револьвер. Лейтенант Граверс был очень доволен. Он разрешил Аните воспользоваться телефоном, и она позвонила Вэнсу Колби. Сейчас он уже ехал сюда.
Я обратился к лейтенанту и сказал, что тоже хотел бы позвонить кое-кому. После недолгого раздумья Граверс велел сержанту подключить еще один телефон. Я нашел в справочнике номер Уилкинсона, позвонил ему и, сообщив, кто я такой и где сейчас нахожусь, попросил приехать. Он очень разволновался и сказал, что немедленно выезжает.
Для человека, которому стукнуло девяносто три, он приехал достаточно быстро. На дорогу ему понадобилось не больше пяти минут. Я не видел его двадцать пять лет и нашел, что он почти не постарел за эти годы. Это был высокий старик с шапкой седых волос, величественный и благородный. И совсем нетрудно было понять, почему он стал самым уважаемым адвокатом штата.
Мы крепко пожали друг другу руки. Я очень хотел поболтать с ним о всяких пустяках, но старик сразу попросил Граверса разрешить нам поговорить несколько минут наедине, и тот был рад оказать ему такую любезность. Но по выражению лица лейтенанта я понял, что он думал. Он знал, что нам с ним предстоит долгий и трудный разговор, и старался оттянуть эту минуту.
Крошечная каморка, куда нас привели, была пропитана запахами пота и табака, поэтому я не испытывал никакой радости, переступая порог. Уилкинсон бросил на стол свою папку, вынул какие-то бумаги и придвинул их мне так, чтобы я сразу увидел помеченные места.