— Я уже все это знаю… и вашу бумагу! — сказала она тихо, потупя глаза, — это все пустяки; я отсюда не поеду, я больна, стара, и всякие тревоги… особенно выезд… могут причинить мне… даже смерть!
Тарханларов оглянулся на своих спутников и насмешливо им подмигнул; Рубашкин степенно стоял сзади, выжидая, что будет; заседатель, не поднимая глаз, был бледен и стоял навытяжку.
— Вы можете мне говорить все, что вам угодно! — громко сказал опять советник, — но я имею предписание начальства, основанное, извините, на предыдущих ваших выходках и проделках, не принимая долее от вас никаких отговорок, вывезти вас из этого чужого имения-с… отобрать у вас всю хозяйственную движимость… сдать ее владельцу имения, до уплаты вами, по третейскому суду, денег за все годы аренды, а после расчета с ним дозволить вам из движимости и строений взять отсюда по особой новой расценке…
— И гурты и овец сдать ему? — спросила Перебоченская, указав пальцем на генерала.
— Сдать все пока… в виде обеспечения уплаты за десятилетнюю аренду…
— Никогда! я прежнему владельцу все уплатила… А хоть бы деньгами и не уплатила, не дам! У нас с ним счеты кончены…
— За что же он с вами тягался все последнее время?
— Оставьте меня и не тревожьте… прошу вас мне не грубить! Перед вами дама-с!
— Расписок у вас нет! формальный договор нарушен! Все, что ходит по этой земле, вами получено с земли же, а за нее вы ничего не платили… Следовательно…
— Разберут по суду… Какой вы суд? Вы полицейский чин…
— Суд давно решил дело против вас и столько лет ждал от вас, сударыня, доказательств; все здешние власти делали вам поблажки. Теперь уже делу конец. Вы оскорбляете администрацию, распорядительную власть, которая должна в точности исполнять решения суда; и она командировала наконец меня… Извольте выезжать отсюда; извольте пустить меня в залу и выслушать постановление губернского правления. Слышите ли? Имею честь рекомендоваться…
— Знаю, знаю…
— Я советник губернского правления…
— Да знаю же, говорю вам!
— Губернского правления, Тарханларов… И потому снова говорю…
Тусклые глазки барыни холодно и злобно завиляли. Лицо и ридикюль задвигались.
— Палашка! — крикнула она, не оборачиваясь, с порога.
Тарханларов, зная от Рубашкина проделки барыни и то, как она и генералу грозила Палашкою, невольно улыбнулся, приготовился взять Перебоченскую за руку и шагнул вперед.
— Позвольте мне, сударыня, пройти в залу и сообщить вам решение суда и окончательное предписание губернатора…
Он бережно взял старуху за сухощавую, в тревоге дрожавшую руку. Но в то же время за спиной хозяйки обрисовались два помещика: отставной прапорщик из букеевских ординарцев Кебабчи и не служивший нигде черноморский дворянин и соседний гуртовщик Хутченко.