— Ты сердишься, да? Но это же ничего не значит — маленькое развлечение. Мы немножко повеселилась, вот и все.
— Я не сержусь, — ответила я. — У меня нет права ни на твою жизнь, ни на жизнь Френсиса.
— Нет, — согласилась она с облегчением. — Как мило с твоей стороны воспринимать все именно так, а я, наверное, поступила не очень честно. Прости, Хелен, я виновата.
— Не стоит, — отозвалась я, забирая постельное белье. — Сегодня я буду спать на веранде. Кстати, я уже сказала папе, что ты завтра уезжаешь.
— Ах вот как! — воскликнула она. — Но это же было случайностью. Мы просто гуляли по берегу…
— Хватит, Верти. Не надо ничего говорить. — Выходя, я последний раз обернулась. — Хочу только добавить, что ты самая подлая и гадкая тварь, которая рождалась на свет. Спокойной ночи.
На следующее утро мы не обменялись ни словом. Когда я села завтракать, она не подняла глаз от своей тарелки. Мама говорила, что глупо уезжать так неожиданно, но я сказала, что Верти надо купить какие-то учебники, и она не стала возражать против такой версии. Я выиграла — это было маленькой компенсацией за предательство и унижение.
Что я думала о Френсисе? Пусть это не покажется странным, но я испытывала к нему некоторую благодарность. Он дал мне так много. Но в то же время он разбудил в моей душе что-то дикое, холодное и жестокое, за что должны были расплатиться позже совсем другие люди. Я решила извлечь из этой печальной истории урок — больше никто не захватит меня врасплох, теперь я собиралась всегда быть настороже против всех и всего. Другие люди, другие мужчины должны были расплатиться за боль, которую он мне принес. Как было этого добиться? Я должна была воспитать каменное сердце и тело, на которое все бы смотрели с упоением, но не смели трогать.
На ком было сорвать дурное настроение, кому причинить боль? Это должен был быть кто-то любимый, чтобы ему действительно стало больно. Я вспомнила про Нелли. Я знала, что она хорошо относится ко мне, и сама любила ее. В тот же вечер я спустилась в ее комнату, как делала довольно часто. Она листала какой-то еженедельник и сразу подняла на меня добродушные глаза.
— Почему ты не вычистила утром мои туфли? — спросила я без предисловий.
— Я чистила, дорогая, — ответила она. — Протри глаза.
— Разве тебе плохо платят за то, чтобы ты чистила мне туфли? — поинтересовалась я, прислонившись к дверному косяку.
— Да, я знаю. И не жалуюсь.
— Может, тебе не приходилось чистить обувь в своей родной деревне? — заметила я. — Наверное, там ты ходила только за поросятами?
Тут она посмотрела на меня с настоящим любопытством, но ничего не ответила. Я знала, что на родине у нее остался парень, с которым она переписывалась, а потому продолжила: