— Я сказала тебе, почему! — Она не уступит; она не может себе этого позволить. — Почему я должна тебя ещё в чем-то обманывать?
В какой-то момент в глубине его глаз она заметила сомнение, но их тут же затянула холодная пелена, потом глаза все-таки оттаяли, и его длинные тёмные ресницы почти прикрыли их.
— В любом случае, это не конец света. Я вовсе не ищу себе в жены святошу. — Его взгляд пробежал по её зардевшемуся лицу, а голос приобрёл неприятный хрипловатый тон:
— Мне нужна сила духа, а этого у тебя достаточно; я требую преданности, верности и буду их добиваться от своей будущей жены. Он слегка приподнял широкие плечи, а зеленые глаза излучали циничный холодок. — Я готов принять белую ложь, если смогу распознать её. А я смогу, поверь мне, я смогу.
— Какие у меня могут быть резоны выходить за тебя замуж? — бросила она, стараясь выиграть время, в то время, как её разум блуждал а словесном тумане.
Однако он легко нашёлся:
— Резоны? Я бы сказал, что их примерно полтора миллиона. — Он резко указал на стул, с которого она только что неожиданно встала. — Сядь, я перечислю их тебе.
— Я лучше постою. Она не хотела уступить ни на йоту, но пожалела, что отказалась от его предложения, когда он подошёл к ней почти вплотную. Вдруг в комнате стало слишком жарко, и её тело под стесняющими одеждами обдало жаром.
— Не пытайся убежать, — мягко скомандовал он» заставляя её своим грубоватым ласкающим голосом буквально обмякнуть. — Ты не сможешь убежать от меня. Смирись с этим, и у нас с тобой пойдут дела лучше. — Его сильные пальцы гладили её плечи, она пыталась вырваться от него, потому что любая физическая близость с ним была опасной, и она уже чувствовала приближение этой опасности в обострении своих чувств и взволнованном биении своего сердца.
Он был к этому готов и не уступал, его руки легко подняли её и перенесли на софу, стоящую у другого конца камина. Сам он опустился рядом с ней» по-прежнему обнимая её разгорячённое тело. Густые чёрные ресницы прикрывали изумрудно-зелёный огонь его глаз, заставляя её щуриться. Она была околдована шедшими от него флюидами, туманным блеском его завораживающих глаз. Потом, повинуясь какому-то чувству, он убрал руки и с улыбкой сказал:
— Сядь! Он разговаривает со мной, как с нашкодившей собакой, беспорядочно пронеслось в голове у Селины; она неуверенно возвращалась в реальность из сладкой ловушки, в которой находилась минуту назад, когда, казалось, между ними родилось что-то неожиданное и бурное.
— Я тебе все объясню.
В его мрачном голосе звучала угроза, и ей захотелось убежать и спрятаться, но она продолжала сидеть, сложив на коленях руки: он же сказал, что , ей не убежать, и это была правда. Стоит ей только сделать малейшее движение, как он тут же вернёт её на место, касаясь при этом её своими руками и телом. По крайней мере сейчас он не касался её руками, и она сидела с безучастным лицом, упрямо уставившись впереди себя, в то время как её разум пытался понять, что он ей говорил.