Шелби повернулась к раковине и стала умываться.
– В чем дело, Джесси? – спросила она голосом, холодным, как льющаяся из крана вода. – Ты же не будешь возражать, если Люк мне поможет. У нас просто общее дело.
– Ты никогда не занимаешься просто делами, Шелби.
Шелби сняла с кольца полотенце и начала вытирать лицо.
– Ну что же, а если и так? Ты же отказалась от любых притязаний на него. Давай поставим точки над «i», а, Джесси? У тебя был шанс завоевать Люка, и ты его упустила. А я не хочу упустить свой.
Джесси казалось, что внутри у нее что-то сохнет и умирает. Ей хотелось встать и убежать из комнаты, но у нее не было сил и желания, показывать Шелби, какая дрожь ее бьет. Через мгновение она вскочила на ноги, поморщившись от внезапной боли в бедре, но тут же взяла себя в руки.
– Делай, что хочешь, – холодно и равнодушно произнесла она, – пока это не касается моих отношений с Мэл. И убирайся из этого дома. Я не хочу, чтобы ты здесь жила. С этими словами она повернулась к двери.
– Ты допускаешь ошибку, Джесси, – крикнула Шелби ей вслед. – Мэл тебя за это не похвалит.
– Посмотрим, – пробормотала Джесси.
Люк еще не совсем напился, но был близок к этому. Остановившись на маленьком перекрестке на Пасифик Хайте, он некоторое время не мог понять, куда ему идти – вверх или вниз. В конце концов он выбрал направление, прошел мимо двух викторианских домов и удовлетворенно улыбнулся. Целый день он провел в «Рейли», баре неподалеку, и сидел бы там до сих пор, если бы бармен не хлопнул его по плечу и не посоветовал подышать свежим воздухом.
Свежим воздухом? Трезвая мысль. Люк содрогнулся от сознания того, что рано или поздно протрезвеет и вновь вернется к своему безрадостному существованию, и направился к дому, где спиртное было в достатке, а советов никто не давал. Взбираясь по деревянному крыльцу дома Уорнеков, он вдруг увидел какой-то белый клочок. Это была смятая бумажка, и Люк осторожно нагнулся за ней, понимая, что может легко потерять равновесие.
Любопытство заставило его вглядеться, а количество выпитого – сесть на крыльцо, что он и сделал с некоторым усилием.
Это был листок из кухонного блокнота. Точно такой же Люк видел около настенного телефона в «Эхе». Раскрашенная во все цвета радуги бабочка в углу делала его легко узнаваемым. Это был знак Джесси. Интересно, когда она это написала. Адрес его дома в Сан-Франциско был слегка размыт, но все равно читался.
Наверное, она выронила его во время их медового месяца, решил он. Между медленным танцем и посещением китайской аптеки. Люк сунул бумажку в карман, и волна отчаяния охватила его. Это из-за нее он сидел сейчас на этих ступеньках, не различая перед глазами почти ничего. Наверное, он поступил благородно, уехав из Хаф Мун Бэя, чтобы не причинять ей дополнительную боль, но что будет делать с тем возом дерьма, который он на себя взвалил?