– Активация бортовых агрегатов. Идет процесс герметизации. Все системы в стадии тестирования.
Опять тонко взвизгнули приводы, и из пола прямо перед Германом выдвинулись две штанги, снабженные на концах удобными захватами. Повинуясь скорее инстинкту, чем реальному знанию, он протянул руки, и пальцы охватили пористую поверхность двух изгибающихся рукояток, под материалом которых отчетливо ощущались бугорки сенсорных гашеток. Стоило ему взяться за рукоятки, как штанги тут же пришли в движение, укорачиваясь и опускаясь, так что он в любой момент мог дотянуться большими пальцами обеих рук до расположенных на подлокотниках кнопок.
– Пожалуйста, проверьте цепи управления.
Герман ощущал бугорок под каждым пальцем. Он осторожно увеличил давление на тот выступ, что оказался под указательным пальцем правой руки, и чуткий голос тут же сообщил:
– Правый маршевый двигатель. Увеличение тяги. Тест пройден.
Средний палец.
Что-то пришло в движение справа от пилота. Этот агрегат не был виден глазу, и его механизмы располагались в обшивке истребителя.
– Вакуумная турель правого борта. Активация успешна. Тест пройден. Загрузка боекомплекта.
В этот миг Герман со всей остротой осознал: Ашангу не жить. Управление космическим кораблем предков оказалось настолько простым, интуитивным, что разобраться в нем, наверное, смог бы и ребенок…
Сердце Германа медленно успокаивалось, возвращаясь в привычный, размеренный ритм ударов, но разум уже терзала иная мысль, – первый миг упоения прошел, и он вдруг подумал: что будет дальше? Неужели этому чуду придется погибнуть или хуже того – его отберут у меня после окончания боя?
Мысль пришла и уже не отпускала. Он общался с бортовым компьютером, продолжал тестировать системы, все более и более понимая, как нужно управлять кораблем, а сам напряженно думал: Что же мне делать? Как уберечься самому и спасти корабль? Что можно противопоставить Омни, как обмануть Го?
Это больше походило на наваждение. Он забыл обо всем, словно из его рассудка кто-то вымел постулат о беспрекословном повиновении воле серокожих существ, он не вспомнил в эту секунду ни о Долге Чести, ни о чем-либо ином, будто в его сознании открылись потаенные, неведомые глубины, и оно вдруг стало иным – неподвластным чьей-либо воле, инструкциям, правилам. Рассудок Германа уже не подчинялся ничему, – он жил сам по себе, обретя пугающую независимость.
Что способствовало этому? Космический корабль? Мягкий голос, продолжающий беседовать с ним? Или все это изначально присутствовало в нем самом, но спало, дожидаясь своего часа?