– Четверых? – Герман как ни старался, но не смог скрыть своего удивления. – Но ведь только трое из нас расстались с жизнью в этом году… Я имею в виду тех, кто погиб, исполняя Долг Чести, – тут же поправил себя он и вопросительно посмотрел на Омни.
– Ты будешь четвертым, Герман, – не скрывая своего удовольствия от этой сцены, сообщил ему Го-Лоит и пояснил: – Вероятнее всего, ты умрешь, но твой труд будет вознагражден. Я позаботился об этом заранее. Ты доволен?
– Да, – склонил голову Герман.
На этот раз жест повиновения был искренним.
По его мнению, это было больше чем справедливо. А если вспомнить условия давнего договора, где значилось, что только определенное количество людей может существовать во Вселенной и младенцы доставляются на Джорг лишь по факту смерти одного из членов общины, то жест Го выглядел более чем благородно.
Это была щедрость со стороны Омни.
Увеличение их общины на одного человека, пусть такая пустяковая на первый взгляд, но победа над смертью, стоила любых усилий с его стороны.
Тем более что умирать Герман не собирался.
Ашанг, будь он поднят хоть из праха самого дьявола, не должен рассчитывать на это.
* * *
– Здравствуй, отец!
Герман затворил за собой скрипнувшую на петлях дверь, повернулся, по привычке беглым взглядом обежав помещение, в которое вошел, и облик молодого человека вдруг изменился. Взгляд потеплел, черты лица разгладились, утратив напряжение, словно само присутствие генетического прототипа гарантировало его от любой опасности.
Генетическим донором Германа являлся Джордан. Герман с детства помнил его таким – старым, будто росшее под стенами замка наполовину засохшее дерево. У бывшего предводителя общины людей не хватало руки и глаза, но ум оставался ясным. Герман знал, что сам Джордан тяжело переживает полученные увечья, но взгляд его единственного глаза всегда отличался живой проницательностью, а что до физических недостатков, то тут ситуация входила в разряд непоправимых, и виноваты в том были исключительно Омни.
Их законы запрещали людям применять любые импланты, даже сугубо биологические, не снабженные механикой, так что рубцы, шрамы и увечья являлись знаками пожизненными.
Джордан действительно был стар. Герман не знал, сколько ему лет, а сам отец никогда не заговаривал на тему прошлого.
Он являлся генетическим донором для двух десятков зрелых воинов, которые к этому времени уже успели заслужить право на клонирование, – кто-то ценой собственной жизни, а кто-то и нет. Герман был самым молодым из генетических наследников лежавшего на широкой кровати у сводчатого окна человека.