Однако на этот раз Пенелопа повела себя по-другому: сделала все возможное, чтобы успокоить детей, объяснила без особого нажима, что поссорилась с папой и он пошел ночевать к бабушке Марии. Но они в любом случае должны знать, что папа их любит, он сердится только на нее. Пенелопа умолчала о том, что сама собирается вновь начать работать. Если окажется, что она еще на что-то способна и ее работа чего-то стоит, она получит столько денег, что сможет не зависеть от Андреа в финансовом отношении. Лучший способ наконец освободиться от рабства.
Когда дети уснули, Пенелопа закрылась в гостиной. Фризби, мурлыча, свернулась у нее на коленях. Пирипиккьо спал на ковре у ее ног. Пенелопа начала перелистывать оставленный Данко текст. Сюжет ей понравился. Она отождествила героиню и двух мужчин, оспаривающих ее сердце, с собой, Андреа и Мортимером. И тут нужные слова пришли к ней, стихи потекли сами собой. Ей удалось выразить в рифмованных строчках свою тайную печаль, свои неосуществленные желания, подавленный гнев. Героиня мюзикла стала все больше отдаляться от мужа, чтобы найти счастье в объятиях другого мужчины, который – какая удача! – оказался красивее, умнее, нежнее и богаче мужа, а главное, дал ей понять, что любит ее. Когда в последний раз Андреа говорил ей о любви? Она не могла вспомнить.
Время летело незаметно. Пенелопа писала уже несколько часов подряд и остановилась, только когда почувствовала, что сейчас рухнет от усталости. Тогда она легла в постель и тотчас же забылась сном. Ее больше не волновало, что Андреа не вернулся домой, она даже радовалась, что широкое супружеское ложе находится в ее единоличном распоряжении.
Прошло несколько дней. Пенелопа встретилась с Данко, они принялись увлеченно работать. В руках Пенелопы образ Линды (так звали героиню мюзикла) обрел реальные очертания. Музыкант был в восторге.
– Я знал, чувствовал, что у тебя получится, – приговаривал он, радостно потирая руки.
– Погоди, Данко, это еще только начало, – возражала Пенелопа. – К тому же образ любовника пока представляется довольно туманным. Пока это скорее символ.
– А ты вспомни того красавца, с которым я тебя видел в ресторане. Я бы не назвал его символом. Оживи его, заставь заговорить, дай ему раскрыться.
– Я его оживляю гораздо чаще, чем ты и даже он сам могли бы вообразить, – мрачно с грустью призналась Пенелопа.
Она удалила Мортимера из своей жизни, но не смогла изгнать из мыслей. Мортимер неизменно присутствовал в них. Думая о нем, молодая домохозяйка из мюзикла вытирала пыль и варила обед.