– Мне казалось, что знаю. Но теперь я в этом не уверен.
– А что сказано в священных текстах?
– Что вы уничтожили свою семью. Убили детей и расчленили тело жены. Только это.
– Только это… – тихо повторил Таррант.
Казалось, сама эта фраза позабавила его.
– Но это так, – надавил Дэмьен.
Охотник вздохнул:
– Моего старшего сына в ту ночь дома не оказалось. Заночевал у соседей, как я припоминаю. Я не думал, что его жизнь имеет такое значение, чтобы пускаться за ним в погоню.
– Остальных смертей вам хватило.
Бледные глаза посмотрели на священника, искры в них показались в лунных лучах трещинами во льду.
– Этого было достаточно, чтобы уговор вступил в силу. А мне ничего другого и не требовалось.
– Вот оно как, значит?
Отвернувшись, Таррант вновь уставился в морскую даль.
– Так оно и есть, священник. Такова истина. Можете, если вам хочется, внести поправки в священные тексты. Святая Церковь от этого, несомненно, только выиграет.
На миг Дэмьен онемел от изумления. А затем выпалил:
– Ну и дерьмо же вы! Сами хоть это понимаете? – А когда Охотник промолчал в ответ, добавил: – Вы хотите убедить меня в том, что один из ваших сыновей в ту роковую ночь отсутствовал чисто случайно? Это было самым главным Творением за всю вашу жизнь, и вы спланировали его недостаточно тщательно для того, чтобы собрать под один кров всех подлежащих уничтожению жертв? – Он сплюнул себе под ноги. – Что же я, по-вашему, полный идиот?
Охотник тихо хмыкнул:
– Вы сами говорили про себя такое.
– А я уверен, что вы сами решили оставить его в живых. Я уверен, что ваша единственная слабость заключается в тщеславии, и в тот раз вы этой слабости поддались. Род Таррантов был вашим высшим Творением, и вы не смогли устоять перед искушением посмотреть, как ваш сын сумеет распорядиться наследием – страной, властью, титулом – после вашего ухода. Речь не о милосердии, Охотник, а о еще одном вашем эксперименте вдобавок ко всем прочим. – Таррант промолчал. – Ну как? Прав я или нет?
Серебряные глаза глянули на него – осуждающе и презрительно.
– А зачем вы сюда явились?
Дэмьен негромко ответил:
– Хессет сказала, что девочка пользуется приливной Фэа.
По голосу Тарранта он понял, как отвратительна тому такая возможность.
– Вот как? Человечество наконец адаптировалось к этой силе.
– А вас это, судя по всему, не очень удивляет.
– У долгожителя вырабатывается особое зрение, преподобный Райс. Я родился в эпоху, когда посвященные появлялись крайне редко, и мне довелось наблюдать, как их количество возрастает с каждым новым поколением. Однако лишь у весьма немногих людей нашей породы имеются собственные дети, и к тому же Видение, как правило, не передается по наследству. Но какое же другое объяснение было бы здесь уместно? Эта планета изменяет нас, вырабатывает у нас общие признаки с аборигенами. Но приливное Фэа… это и впрямь нечто исключительное.