– Благодарю вас, Робер. – Жюльетта почувствовала симпатию к старому слуге. – Сейчас нелегко кому-либо довериться. – Она позвала с собой Катрин, сказав, что Филипп хочет ее видеть.
– Нет! – Катрин резко села в постели, щеки ее пылали, глаза наполнились слезами. – Отошли его отсюда.
– Катрин, я признаю, что он был…
– Я не стану с ним встречаться. Я больше не хочу его никогда видеть. Не приводи сюда Филиппа, Жюльетта. Не заставляй меня…
– Я не собираюсь заставлять тебя делать то, чего тебе не хочется. – Жюльетта бросила на подругу встревоженный взгляд. – Я скоро вернусь.
– Только не приводи его с собой. Не позволяй ему увидеть меня. Он… – Катрин замолчала, по щекам ее катились слезы. – Силы небесные, прости меня! Я знаю, ты терпеть не можешь, когда я плачу. Но я, кажется, не могу остановиться. Извини, что я для тебя такая обуза.
– Никакая ты не обуза и, если хочешь плакать, плачь на здоровье. У тебя для этого есть причины.
Глаза Катрин светились, как сапфиры под дождем, когда она прошептала:
– Пожалуйста, не принуждай меня встречаться с ним, Жюльетта.
– Я не стану приводить его сюда. – Жюльетта повернулась к Роберу:
– Позовите свою жену, пусть посидит с мадемуазель Катрин вместо меня.
Старик кивнул.
– Моя Мари всегда любила мадемуазель Катрин. Она хорошо позаботится о малютке.
– Прекрасно. – Жюльетта уже была на середине коридора.
– К моему возвращению покормите ее, вымойте и успокойте.
– Мы постараемся выполнить по крайней мере два из этих заданий, мадемуазель.
Ни страха, ни поспешного повиновения. Старик оказался храбрее, чем казалось на первый взгляд, с уважением подумала Жюльетта и, обернувшись, улыбнулась Роберу.
– А я позабочусь обо всем остальном.
Жюльетта горделиво выпрямилась и проследовала вниз по ступенькам в салон на встречу с тремя мужчинами.
* * *
Однако в золотом салоне были только Франсуа Эчеле и Филипп Андреас. Они стояли в неловком молчании и были так же чужды друг другу, как павлин и пантера.
Это зрелище позабавило Жюльетту, и она помедлила у двери. Филипп, с блестящими золотыми кудрями, сияющий, как закат, был в алом шелковом камзоле, жемчужно-серых панталонах и начищенных черных сапогах. Эчеле, одетый в черный костюм из саржи неопределенного покроя, нес свою свирепость, как пантера перед прыжком, так что надетое на нем казалось чем-то совершенно несущественным. Интересно.
Жюльетта кашлянула. Франсуа круто развернулся.
– Позвольте довести до вашего сведения, мадемуазель, что я не люблю, когда за мной посылают. Я не подручный конюха, обязанный повиноваться вашим приказаниям. – Глаза пантеры, подумалось Жюльетте, – сплошные черные зрачки и мерцающая угроза. – Если я и решу помочь вам, то не потому, что вы этого требуете.