– А я нетерпелива.
Жан-Марк улыбнулся.
– О, но я тоже, малышка! Однако надо взвесить ценность того, чего хочешь, отметая раздражение, вызванное ожиданием.
У Жюльетты перехватило дыхание – она поняла, что Жан-Марк говорил уже не о статуэтке. Девушка сделала отчаянную попытку вернуться к прежнему разговору:
– Глупо не понимать, что для Катрин надо что-то сделать именно сейчас.
Жан-Марк иронически улыбнулся.
– Сожалею, что не могу последовать вашему замечательному совету. Как, должно быть, восхитительно сознавать, что ты всегда прав!
– Я не всегда права. – Жюльетта направилась через салон к двери. – Впрочем, почти всегда.
* * *
– Что это такое? – Жюльетта в недоумении смотрела на кучу свертков, которые Робер притащил в комнату Катрин спустя три часа.
– Одежда. Месье Филипп вернулся и находится в салоне вместе с месье Эчеле.
– Филипп! – Взгляд Катрин метнулся к Жюльетте. – Ты не говорила мне, что Филипп здесь.
– Я собиралась сказать тебе об этом позже.
– Месье Филипп сказал, что взял на себя смелость приобрести несколько предметов гардероба для вас и мадемуазель Катрин. – Робер улыбнулся Катрин, складывая свертки на диван с подушками у окна. – Судя по всему он не одобряет платья моей Мари.
– Но где он их достал всего за несколько часов? – Жюльетта развернула сверток и вынула шелковое платье цвета корицы. Низкий вырез обрамляла затейливая золотая вышивка, на три четверти рукава были отделаны тонким кружевом. Платье было не хуже, чем те, что ей доводилось видеть в Версале, и Жюльетта знала, как много часов работы уходило на вышивку. Розе Бертен, любимой портнихе королевы, требовалось несколько недель, чтобы сотворить такое платье. Хотелось бы знать, как он умудрился найти портниху, настолько любезную, чтобы обделить кого-то из своих заказчиц, отдав это платье Филиппу.
– О, дамы всегда очень любезны с месье Филиппом! Сказать господам, что вы присоединитесь к ним, как только переоденетесь?
– Нет. – Жюльетта направилась к двери. – Я и так прилично одета. Для меня вполне сгодится платье вашей жены.
Робер кивнул.
– Я так и думал. И сообщил месье Андреасу, что вы сейчас же спуститесь к ним.
Жюльетта остановилась и подозрительно посмотрела на садовника.
– Как умно с вашей стороны! Робер мягко улыбнулся.
– Вам нечего меня бояться, мадемуазель Жюльетта. Я никогда никому не скажу, что вы из аббатства.
– А что вы знаете о том, что произошло в аббатстве?
– Только то, что слышал на рынке.
– И что именно?
– Весь Париж говорит о массовых убийствах. Я никогда не скажу ничего такого, что могло бы повредить мадемуазель Катрин. Я никогда не поверю в этакую клевету о ней или о монахинях. К тому же у меня не вызывают симпатии эти надутые вожди революции, приказывающие говорить всем «ты» вместо «вы» и называть себя «гражданином», тогда как я все шестьдесят лет своей жизни считал вполне удобным обращение «месье».