— Правда? — еще раз спросил Джордан.
Она ничего не ответила.
— Вы можете поговорить в другой раз, — вмешался Грегор. — Это было бы… — Но тут он увидел выражение лица Марианны, пожал плечами и встал. — Ну что же, бери ее. Мне надо сказать Алексу, что все, что предсказали звезды, сбывается.
— Но ты делаешь все возможное, чтобы изменить их предсказание, — пробормотал Джордан.
— Боюсь, на этот раз я бессилен. Бери плащ, Алекс.
— Он мне не нужен, — вдруг восстал мальчик. Грегор почти по-матерински заботливо закутал Алекса в плащ:
— Ночь прохладная. Ты же не хочешь снова начать кашлять.
Марианна покачала головой, глядя, как Грегор уводит ее брата:
— Он может делать с Алексом что хочет. Это просто чудо какое-то.
— Он с кем угодно может делать что хочет. — хмуро отозвался Джордан. — Только молчать он не может. — Схватив Марианнин плащ, он набросил его ей на плечи. — Пойдем.
— О чем вы хотели поговорить? — спросила она, в трудом поспевая за его стремительными шагами. Южный ветерок нежно овевал ее кожу; но в Джордане совсем не было нежности. Он тащил ее за собой по палубе, и все его гипнотическое обаяние куда-то исчезло, уступив место сдержанной агрессивности. Внезапно пришедшая ей в голову мысль заставила ее напрячься. — Я же говорила вам, что не стану рассказывать об Окне в Поднебесье.
— Ради Бога! Я не дурак, чтобы тратить на это время!
— Тогда я не понимаю, почему вы…
— Чем ты занималась в детстве?
— Что? — ошеломленно переспросила она.
— Чем ты занималась? Ты ведь не все время работала со своим драгоценным стеклом?
— Конечно нет.
— Тогда рассказывай.
— Но зачем вам это?
— Потому что я хочу видеть тебя ребенком, черт подери.
Такой ответ совершенно ничего ей не объяснил.
— Я не понимаю, чего вы от меня хотите.
— Все дети играют. Во что ты играла?
— Работа со стеклом была для меня игрой.
— Ты не ездишь верхом. Ты ходила гулять?
— Иногда мои родители и еще несколько семей устраивали пикники или большие прогулки по холмам. Мы, дети, обычно убегали вперед, играли в прятки, гонялись друг за другом, девочки собирали цветы и плели венки.
— Ах, наконец-то признаки детства. Я уже решил» что ты взрослой сошла с витража.
Он явно был чем-то раздражен, и ей надоело б в роли козла отпущения.
— Не говорите глупостей.
— Ты почти не упоминаешь отца — только, что он умер несколько лет тому назад. Расскажи мне о нем.
— О папе? Он был очень красивый. У него были прекрасные золотые волосы и правильные черты лица, и он много смеялся. — Она помолчала, вспоминая. — Он все время смеялся.
— Тогда он непохож на моих знакомых поэтов. Те как правило, любят слезы и печаль.