— Оно мое! — яростно повторила она. — Моя бабушка подарила мне его перед смертью.
Неужели он близок к разгадке? Усилием воли он взял себя в руки, и, глядя на его спокойное, бесстрастное лицо, никто бы не догадался, какая буря бушует в груди этого человека. Голос его звучал ровно, даже насмешливо:
— Как мило с ее стороны. Что, в вашей семье принято дарить друг другу церковное имущество?
— Она сделала его своими руками, — просто сказала девушка. — Церковь не оплатила ей эту работу, так что Окно по-прежнему оставалось нашим.
— Боюсь, что она солгала тебе. Окно создал гениальный мастер Антон Погини. Она покачала головой.
— Антон Погини — мой дед, но на самом деле мастером был не он, а моя бабушка. Он изумленно поднял брови:
— Женщина?
Не может быть, чтобы гениальный витраж, живописующий восхождение человека от земного существования к Раю, был создан рукой женщины.
— Вот видите! Вы тоже не верите. Поэтому деду и пришлось выдать эту работу за свою, иначе церковь не приняла бы ее. У нас всегда работают женщины.
— Всегда? Она кивнула:
— Больше пятисот лет в нашей семье существует эта традиция. Девочек с колыбели начинают обучать работать со стеклом. Моя мать говорила, что у меня особый дар и что, когда я вырасту, я буду таким же великим мастером, как моя бабушка.
В нем вспыхнула надежда.
— И насколько хорошо ты знакома с Окном в Поднебесье?
Он говорил нарочито равнодушно, но, взглянув в ее разом окаменевшее лицо, понял, что небрежность его тона не обманула ее. Она снова замкнулась и ушла в себя.
Он быстро переменил тему:
— А чем занимаются мужчины в вашей семье, пока вы создаете свои шедевры? Она чуть-чуть расслабилась:
— Чем угодно. О них хорошо заботятся.
— Значит, женщины и зарабатывают на жизнь, и заботятся о мужчинах вашей семьи?
Нахмурившись, она посмотрела на него:
— Конечно, это наш долг. Мы всегда… Почему вы на меня так смотрите?
— Прости, но эта ситуация представляется мне несколько необычной.
Она тревожно шевельнулась.
— Мне надо идти. Алекс ждет.
— И куда вы направитесь? Полагаю, ваш дом разрушен, как и все дома Таленки.
— Мы живем не здесь. У нас дом на самой окраине Самды.
— Самда? Но от нее до Таленки почти семьдесят миль. Как же вы добрались сюда?
— Пришли пешком.
Путешествие из Самды по истерзанной войной земле было бы нелегким и опасным предприятием даже для едущего верхом мужчины. Как же она сумела преодолеть это расстояние, да еще с маленьким ребенком? И вновь он поразился мужеству и решительности девушки.
— У вас есть родня в Самде?
— У нас никого нигде нет, — просто ответила она, но за этими словами таилось горькое одиночество.