Оператор береговой связи подключил «Санни II» к радиотелефону, и Марк обнаружил, что разговаривает с Дианой.
– Разумеется, я понимаю, о чем ты говоришь, но какое это имеет отношение ко мне? – без обиняков спросил он.
Возникла пауза, Марк провел рукой по взъерошенным волосам.
– Ну хорошо, если это так срочно… Но почему ты не можешь мне объяснить, в чем тут дело?
Последовала еще более длительная пауза, после чего Марк услышал свой голос:
– О’кей. Я выезжаю немедленно.
Марк соскочил с койки и стал одеваться.
– Скажи капитану, чтобы он немедленно взял курс на Лондон. Мне нужна машина до Малаги, попроси его, чтобы он заказал мне билет на ближайший рейс.
– Слушаюсь, сэр.
Когда Марк вышел на палубу, то увидел, что его гости уже завтракают либо загорают. Он с неприязнью посмотрел на них. Это был букет дармоедов и прихлебателей, от которых он до чертиков устал.
– Прошу прощения, мальчики и девочки, но сегодня вы должны сойти на берег, – бодрым голосом проговорил Марк и увидел, как вытянулись их лица. – Я должен лететь в Лондон. Бал закончен. Благодарю, что почтили меня своим присутствием.
Через минуту он уже спускался по трапу на берег, где его поджидала машина. Внезапно его депрессию и тоску как рукой сняло, хотя где-то в глубине души таилась тревога. Уж не раскопала ли Диана темную тайну его жизни? Такое могло случиться лишь в том случае, если с ней поговорила Карлотта, но это маловероятно. И тем не менее с какой стати Диана пытается втянуть его в любовные дела своей дочери? Совершенно непонятно. Хотелось лишь надеяться, что он не попадет в какую-нибудь невероятную западню.
Катрин проснулась на заре своего второго дня в тюрьме от сильного запаха дыма и воплей в коридоре.
– Пожар! – завопил кто-то, но этот голос был тут же заглушен ругательствами. – Вонючие свиньи!
– Заткнись, ты, сука!
Две надзирательницы пытались погасить тлеющую кровать в соседней камере.
Перепуганная Катрин села на кровати, сердце у нее отчаянно колотилось. Она посмотрела на Дженни и Тину – двух молоденьких сокамерниц, к которым ее подселили накануне.
– Там пожар! – закричала Катрин, спрыгнув с кровати и пытаясь разбудить девушек.
– Ну и что? – пробормотала двадцатилетняя Дженни. Она отбывала срок за то, что пырнула своего дружка ножом. Девушка отвернулась и мгновенно заснула.
– Да ведь пожар! – в отчаянии крикнула Катрин. Не хватало только поджариться живьем в этой вонючей камере.
– Эти две засранки постоянно устраивают пожар, – сквозь сон сказала Тина. – Это уже третий за неделю.
Катрин бессильно опустилась на кровать. Она никогда не сможет привыкнуть к царящему здесь насилию. Хуже могла быть разве что психбольница. Она уже знала, что на Дженни набрасывались с ножом. Тина пыталась перерезать себе вены разбитой электрической лампочкой. Одна девчонка повесилась на шпингалете высоко расположенного окна, воспользовавшись полоской материи от юбки. Кто-то пальцами выдавил себе глаза в припадке ярости и отчаяния. Перечень ужасов постепенно возрастал, но о пожарах Катрин узнала впервые.