Джеймс тоже вскочил с места.
– Заткнись! – прорычал он на потрясенного ведущего. – Мелоди…
– Ты тоже заткнись, Джеймс Логан! – бросила она ему в лицо. – Никогда больше не смей даже заговаривать со мной!
Он что-то возразил, но его слова заглушил шум из зрительного зала. Джеймс попытался подойти к ней через сцену, но ему удалось лишь запутаться в сети электрических кабелей, извивавшихся змеями на полу. Мелоди не стала ждать его унижения, когда он упадет лицом вниз. Ничто из поступков Джеймса даже близко не могло сравниться с тем, что натворила она, позволив превратить себя в абсолютную дуру. Рядом с Логаном Дон Хеллерман выглядел жалким любителем, телевизионным актеришкой третьего сорта, с чьим мнением можно не считаться.
Если бы ей дали выбирать, она вылетела бы из студии с быстротой, какую только могут позволить сапоги на высоких каблуках. Но гордость заставила ее продефилировать с королевской надменностью мимо сбежавшихся поглазеть рабочих сцены и техников.
Мелоди ничем не выдала своих чувств – даже глазом не моргнула. Она предпочла бы умереть, чтобы только не показать им, что душа ее разрывается от рыданий. Невидимые слезы лились не потому, что ее обидели, разозлили, оскорбили. Ей приходилось и раньше выдерживать обиду, злость, оскорбления, и она продолжала жить и даже могла обсуждать случившееся. Но теперь за всем этим скрывалось другое – нечто более серьезное.
В какой-то момент между ночью, когда Сет попал под машину, и днем, когда у него обнаружились наконец признаки верного выздоровления, она влюбилась в его нахального и, дерзкого, отвратительного сына. Но только теперь, когда Джеймс показал свое подлинное лицо, Мелоди была повергнута в шок и поняла, что произошло. И она плакала потому, что видела признаки опасности, но не обратила на них внимания, хотя была достаточно взрослой и разумной, чтобы лучше разбираться в людях.
Почти на целый час она забралась в ванну, потом на кухне включила плиту и сделала себе чашку шоколада, накрошив сверху корень алтея. Все это уже не раз помогало ей успокоиться в минуты острых переживаний. Из стереофонического проигрывателя раздавались звуки романтических мелодий – импровизаций на темы любимых произведений классиков, которые Мелоди знала как свои пять пальцев, хотя редко могла вспомнить, как они называются.
С наслаждением погрузившись в звуки музыки и мягкое мерцание огня в камине, Мелоди не включала свет, не зажигала свечей. Небо очистилось, и полная луна плыла над деревьями. На лугу полоски тумана поднимались от маленькой речки, выбегавшей из сада. Ночь была бы чудесной, если бы дела обстояли иначе.