— Я на днях познакомился с Цветухиным, — сказал Кирилл. — Знаешь?
— Слышал. Вон ты куда махнул.
— Я не махал. Просто — случай.
— А ты не сердись.
— Я не сержусь. С ним ещё был Пастухов. Драматург такой. Известный.
— Так, так.
— Интересно, какой у них образ мыслей.
— Ты говорил?
— Немного. Об искусстве. Собственно, о балаганах. Мы на балаганах встретились.
— Ну?
— Ничего особенного. Они слабо отдают себе отчёт, на каких научных основаниях построены иллюзии. Ну, там женщина-паук и другие фокусы. Некоторую путаницу я заметил.
— Необразованные? — подсказал Рагозин усмешливо.
— Я думаю, к вопросам физики равнодушны.
— А-а…
— Интересно дать им прокламацию…
Рагозин привскочил и, откинув с лица волосы, прижал их ладонью к голове, чтобы они не мешали получше смотреть на Кирилла.
— Ты дал им прокламацию?
— Нет. Это мне сейчас в голову пришло.
— Может, они порядочные люди, — сказал Рагозин, успокаиваясь, — я не знаю. Но уж тут — семь раз отмерь, один отрежь. Какой может интерес толкать их к нам? Любопытство? Рабочий к революции приходит, как к себе на квартиру, — больше деваться некуда. А они могут подумать.
— У меня именно мысль мелькнула, как они отнеслись бы? — сказал Кирилл.
— Оглядочка нужна. Матери своей ты разве не можешь довериться, — а помалкиваешь и с ней, верно?
Лёгкий свист послышался неподалёку, и Рагозин кивнул:
— Вот он, мой самовар-то!
Он повторил свист. Минуту спустя на край оврага вышел из чащи высокий худой старик с бородкой клином, в чёрной праздничной паре и глянул окрест себя.
— Заблудился? — громко кликнул Рагозин.
Старик не спеша подошёл, поздоровался, приподняв чёрный поношенный картузик с узкой тульёй.
— Хорошее местечко выбрал, Пётр Петрович, для чаепития.
— Милости просим.
— Благодарим. Откушали.
— На свежем воздухе весело пьётся. Садись.
— Посидели.
— Ну, постой, коли ноги держат.
— Ноги привыкшие. Двадцать лет в цеху стоят, шестьдесят землю мериют.
Он снова огляделся. Кусты были вровень с его картузиком.
— А тут с каждым годом зеленее становится. Лес наступает, — произнёс он с одобрением.
— Вот молодёжь старалась, садила да поливала, — сказал Рагозин.
— Так, — вымолвил старик, прищуриваясь на Кирилла. — Раньше, чай, старики для молодых садили, теперь, что же, обратно получается?
— Есть молодые, которые не только о себе думают, — вдруг ответил Кирилл, глядя прямо в прищуренные глаза старика.
— Так… Заодно с нами садить желают?
— Заодно, — сказал Кирилл.
— Так, — опять поддакнул старик и перевёл глаза на Рагозина. — Чего это мы с ними, с молодыми, будем садить, Пётр Петрович, какие сады малиновые?