– Я вовсе не хотела быть такого рода аналитиком. Просто немного нервничаю, а потому выражаюсь неуклюже. Я чем-то расстроила тебя?
– Нет, не расстроила… – Он замолчал. – Ты думаешь, это так просто для меня? Я хочу тебя, черт возьми. – Его голос был хриплым. – Я хочу утащить тебя в кровать и ворваться в тебя. Я хочу видеть твое лицо, когда я буду двигаться… Я хочу….
– Тогда сделай это. – Она почувствовала жар, краска залила ее щеки. – По-моему, очень хорошая идея.
– Этого недостаточно. Всему свое время. – Он нетерпеливо махнул рукой. – Никаких скороспелых решений. Я обманул тебя. И не хочу обманывать снова. Обстановка должна соответствовать…
Горло Дамиты сжалось от мучительной нежности, наполнившей ее радостью. Если это не любовь, то что это?
– Ты не позволишь мне отговорить тебя?
Он покачал головой.
– Тогда можно спросить, где ты собираешься спать?
– Я подгоню джип поближе к дому и лягу в нем. – Он повернулся к двери. – Увидимся утром.
Она неожиданно засмеялась, и он обернулся через плечо, нахмурясь.
– Что здесь смешного?
– Я вдруг подумала о тысячах кроватей в тысячах спален во всех твоих гостиницах. – Ее глаза играли. – И вот теперь тебе, бедняге, негде преклонить усталую голову.
– Чему ты радуешься?
– Я не радуюсь. Я думаю, что ты полный идиот. Отказываешься от комфортабельной ночи.
– Спасибо. – Кэм открыл дверь. – Уверяю тебя, я слишком устал и настолько жалок, что не смогу доставить удовольствие даже тебе.
Нежность, гнев и странная, пронзительная радость спорили в ней, когда она смотрела, как за ним закрывается дверь. И если Кэм вел себя как идиот, она оказалась ничуть не лучше. Соблазнительницей была никудышной, говорила все невпопад, мысли свои выражала неуклюже, как маленькое дитя. По сути, она была до глубины души тронута рыцарским отношением Кэма, но даже не дала ему этого понять. Дамита с глубоким отвращением к себе вспомнила, как только что смеялась над тем, что ему негде преклонить голову. Невообразимо, что при этом она еще и нравится ему!
Да она не сможет жить дальше без любви Кэма!
Осознание этого ослепило ее внезапностью и ошеломляющей силой. О боже, ведь он, кажется, любит ее! Но за что? С момента их встречи она не выказывала ему ничего, кроме воинственности и дерзости. В самом деле надо быть мазохистом, чтобы находить какое-то удовольствие в ее обществе.
Но она может измениться; она научится говорить ласково. Она отбросит свои колючие шипы. Она должна измениться.
Отсутствующим взглядом Дамита уставилась на мерцающие огоньки свечей в канделябре на столе. Не так-то просто будет сгладить свои острые углы.