– А он что, хороший художник? – все еще с сомнением спросила Хани.
– Он? – уголки губ Бен Рашида слегка приподнялись. – Я думаю, можно сказать, что да. Хочешь взглянуть на одну из его работ?
– А где ее можно увидеть?
– Здесь, в библиотеке, – ответил Алекс, вставая. – Это портрет моего деда. Ланс подарил мне его на мой прошлый день рождения… – Его глаза подернулись странной дымкой, и он ненадолго замолчал. – Я думаю, тебе будет очень интересно, – закончил он решительно.
Когда Хани вошла в библиотеку, первым ее чувством было удивление: комната показалась ей совсем маленькой. Лишь несколько мгновений спустя она обнаружила, что библиотека на самом деле достаточно велика, а впечатление игрушечности создавал висевший на стене огромный портрет, который буквально царил надо всем. Карим Бен Рашид был изображен в национальной одежде кочевых арабов, однако это, пожалуй, меньше всего поражало в его облике.
Фигура шейха казалась монументальной, массивной и какой-то варварской – особенно по сравнению с хрупкой резной скамеечкой, по-видимому, из слоновой кости, на которую он небрежным жестом поставил ногу в красном сафьяновом сапоге с загнутым вверх носком. "Хитрый старый бандит… – вспомнила Хани слова Ланса, и это действительно проглядывало в суровом выразительном лице и в пронзительных, черных, как у Алекса, глазах Карима Бен Рашида. Однако этим далеко не исчерпывалось впечатление от портрета шейха, В линии подбородка, пусть и скрытого редкой седой бородой, читалась непреклонная решимость, а в изгибе тонких губ проглядывала чувственная нежность. Или то была циничная усмешка?
Не в силах сдержать своего восхищения, Хани подалась вперед. Нет, она была совершенно уверена, что это – самая настоящая нежность, просто трудно было ожидать ее на таком властном, хищном, решительном лице. А в глазах… Хани даже головой затрясла от восхищения: в угольно-черных глазах шейха прятались игривые бесенята, которых невозможно было рассмотреть с первого взгляда.
Поистине, чем дольше она глядела, тем больше видела.
– Ну как?
Голос Алекса, показавшийся Хани очень довольным, прозвучал совсем рядом, и она поняла, что все это время Алекс внимательно наблюдал за ней.
– Я не настолько разбираюсь… – смущенно сказала Хани, не отрывая глаз от лица шейха. – Но мне очень, очень нравится! Пожалуй, ни один портрет не производил на меня такого… такого сильного впечатления. А каково мнение знатоков? Он действительно очень хорош?
– Отменная работа, – негромко согласился Алекс. – Но, сказать по чести, не самая сильная у Ланса. Вообще-то он не любит рисовать тех, к кому питает глубокую привязанность. Утверждает, что личные отношения "заслоняют ему перспективу".